– В чём дело? – Тимур говорил не менее твёрдо, задавал вопрос глядя открыто в глаза. Сначала сфокусировался на Свете, а затем и всех обвёл взглядом помертвевших из живых ореховых в лакированные тёмно-коричневые глаз.
– Ни в чём, – Света, пока все молчали, изображая, что внимательнейшим образом разглядывала угольки затухающего костра, отдувалась одна за всех, хотя в дороге решили все вместе Акулова дать отставку. – Просто ты в наш, – на "наш" она сделала акцентированный упор, так, что у неё получилось "Наш" с большой буквы, – коллектив не вписываешься.
– Как так? Что я не так делаю? – прикидывался простачком Тимур, состроив гримасу ничего не понимающего человечка.
– Мы тебе уже всё сказали. Ты же умом не обделён, сам всё понимаешь.
– Да вроде бы всё для группы делаю, стараюсь. Что я меньше других работаю? – Тимур слегка повысил голос.
– Я тебе уже сказала: дело не в этом.
Двое переругиваются, остальные внимают. Никто связываться не хочет с разборками.
– Так в чём дело? – Тимур настаивал. – Мне кажется я заслужил, чтобы мне честно обо всём сказали.
– Понимаешь, – вступает в диалог Адам. – "Наконец-то, хоть Адамочка" – думает Света, – у нас команда, а ты сам по себе. Я доходчиво объясняю?
– Для всех готовлю, палатки ставлю. Как так я – сам по себе?
– О боже! – Восклицает Света, про себя произнося: "Вот кусок дебила!"
– Двое суток прошло, как я первый раз за пять лет в лесу оказался, а вы что хотите, чтобы я один обратно шёл? – Последний аргумент на походников подействовал. Тимур умело надавил им на совесть. Все без исключения, включая Свету, почувствовали себя не в своей тарелке. Обсуждая, что Тимур для них обуза, они совсем не приняли в расчёт, что возвращаться назад ему придётся одному. Про всё поговорили – и про припасы, и про палатку (в конце концов, можно и в одной палатке спать, тесновато, ну и пусть, всё лучше, чем диверсантов на марше изображать), забыли про обратный путь. – А билеты? – напомнил Тимур. – Нет ребята, я не самоубийца. Пойду со всеми до Рая.
Ответить походникам Акулову оказалось нечего, так и не придя к решению, они разошлись по палаткам.
День третий. Как ни в чём не бывало, Тимур следующим утром встаёт – не свет не заря, первым снова. Готовит завтрак. Учитывая пожелания туристов, варит им макароны, тушёнку заменяя консервированными сосисками. Закончив с готовкой, зовёт к столу:
– Девушки, прошу на завтрак! – проходя мимо женской палатки, крикнул он, сопроводив призыв стуком половника по своей алюминиевой миске.
– Парни, подъём! Еда на столе! – входя к себе в палатку, оповестил он.
Ни Адам, ни Дима не спали, лежали злющие, слушали, как Тимур хозяйничает. Адам, не выдержав, заявил:
– Ты чего раскомандовался?
– Я не раскомандовался, а приглашаю к столу, – слова Тимура прозвучали примирительно, хотя зрачки укололи руководителя похода рапирой вызова, мол, давай, скажи что-нибудь ещё, рискни.
– Нам спешить некуда, – нарочито зевая, сообщил Дима.
К столу все выходят вовремя, – не холодное же есть, – и в дорогу отправляются все вместе: глупо делать вид, что занят, тянуть время праздно шатаясь по полянке. Халявить для людей, которые привыкли честно работать, труднее, чем умирать на ходу. Как и в прошлые дни, Тимур всех подгоняет. Он как будто специально действовал всем на нервы. Сделав противоположные выводы ожидаемым после вчерашнего, он не стремился всех обогнать, Тимур заставлял всю группу идти быстрее. Сам он возглавлял человеческую многоножку: со стороны кажется, что он не чувствовал усталость; что для него раз плюнуть на одном дыхании обогнуть земной шар. Он шёл, а мыслями витал далеко: под хруст веток, шуршание листвы он вернулся туда, в тот тёмный период жизни, когда запутался…
