– Попрошу, товарищ старший лейтенант, – прищурился я. – Соблюдать субординацию. Я капитан Красной армии.
Врать, так врать. Главное время потянуть и улучить момент для побега. Ночевать я в яме совсем не собирался. Потому как, это будет последняя ночь в моей жизни.
– И распорядитесь выдать мне одеяло, – добавил я, видя, как особиста перекосило. – Ночь будет прохладная.
– Сено вам постелим, – ухмыльнулся Хайдаров. – Одеял самим не хватает. Лучше скажите правду, Волков. В случае сотрудничества, я сохраню вам жизнь. Иначе, после того как придет ответ на запрос, и окажется, что вы врете, я лично вас расстреляю. Но перед этим еще раз допрошу. С пристрастием.
Вот, гнида! Он уже меня в шпионы конкретно записал. А командир отряда сидит и помалкивает, будто особист здесь главный. Хотя в таких случаях, как со мной, контрразведчик полномочий больше имеет, чем командир партизанского отряда. Я так понял, он даже расстрелять меня запросто может по единоличному решению. Ведь транспортировать меня за линию фронта никто не будет. Хлопотно это и опасно. Вот влип… Тут я понял, что хорячьи глазки особиста буравят мое задумчивое лицо с хищным таким вниманием. И правая рука непроизвольно так подрагивает. Не нужно быть телепатом, чтобы понять, о чем он сейчас думает. Аршинными буквами на лице написано: «Давай, Волков, дернись прямо сейчас! Я тебя просто пристрелю, и разбираться не придется!»
Я тут же сделал лицо попроще и отвернулся.
Придется ночью бежать. Эх, боюсь, что без жертв не обойтись. Теперь точно меня в шпионы запишут. Что ж… Не я такой, а жизнь такая.
Меня увели под дулами автоматов (жирно живут партизаны, с ППШ ходят, или это только конвой так вооружён?) и снова посадили в яму.
Я смотрел на почти уже черное небо через решетку и представлял, что скоро придет Наташка. Как-то попрощаться с ней надо деликатно, чтобы ничего не поняла.
Но вместо прекрасного улыбчивого лица, на фоне неба над моей головой нависала бородатая морда часового с вонючей самокруткой в желтых зубах…
Прошел примерно час, наверху что-то зашуршало. Я прикинулся ветошью. Закрыл глаза, привалившись к прохладной земляной стенке. Сволочь Хайдаров, так сена и не распорядился принести.
– Саша, – послышался сверху знакомый девичий шёпот.
Сердце радостно ёкнуло. Пришла-таки! Открыл глаза – на фоне звезд точеный девичий силуэт. Будто фея с небес спустилась.
– Уйди, Наталья! Не положено! – буркнул на нее часовой.
– Я на минуту, дядя Егор, одеяло только скину. Федор Ильич разрешил.
– Ну, ежели командир добро дал, то я пока за махоркой схожу. Ты смотри за ним. Возьми винтовку мою.
– Обойдусь, – фыркнула Наташа.
Послышались удаляющиеся шаги часового, мы, наконец остались наедине. Девушка просунула сквозь решетку ватное одеяло. Оно еле пролезло в узкую ячейку. Пришлось потянуть снизу.
– Спасибо, красавица, – улыбнулся я. – И командиру спасибо.
– Командир не знает, – заговорщически проговорила она.
– Ты, смотри, не подставляйся, а то Хайдаров тебя мигом в предатели Родины запишет.
– Ну, ведь ты же не шпион, Саш, – всплеснула «сержант» руками. – Говорят, завтра по тебе информация придет. И все прояснится. Что молчишь? Не шпион ведь? Да?..
– Свой, я Наталья. В доску свой… – я немного замялся. – Вот только не придут на меня никакие данные.
– Как это? – голосок ее дрогнул.
– О том, что я здесь, знает очень узкий круг лиц. Не могу тебе все рассказать, но боюсь, что все-таки меня в предатели запишут.
