– И?! – Ксюша, попробовав лавочку на прочность, осторожно на нее присела.
– И на нем была Ромкина рубашка, Ромкины штаны и… волосы, понимаешь!.. Волосы Ромкины! Их же ни с чьими перепутать больше нельзя! Кудрявые, светлые, по подушке вот так. – И Александра, вывернув голову, распушила хвост собственных волос именно так, как увиделись ей Ромкины волосы сегодняшним утром. – Ну, могла мне мышь привидеться! Ну, крыса там, к примеру, но не человек же! И уж если вспомнить ту самую дрянь, которую я обожаю смотреть по телевизору, как ты говоришь, то там…
– И что там? – фыркнула Ксюша, покосившись в ее сторону с материнской снисходительностью.
– Там десятки прецедентов подобных! Если не больше, – запальчиво ответила Александра. – И сумасшедшими объявляли, и до сумасшествия доводили, и до самоубийства.
– Надеюсь, ты не того?! – переполошилась Ксюша и полезла обниматься. – Ты смотри, не дури! Разберемся мы со всей этой ерундой! Разберемся, куда твой труп ушел, черти бы его побрали…
А труп ведь и в самом деле ушел, как оказалось! Ушел на своих ногах! И вполне живой, и совершенно здоровый, и по-прежнему симпатичный, и жизнерадостный возник вдруг на ее пороге уже этим вечером.
Она смотрела финальную сцену очередной «дряни», как именовала такие фильмы Ксюша. Смотрела и почти ничего не видела из-за распухших от слез глаз. По экрану бегали вооруженные боевики, стреляли, убивали кого-то, падали, поднимались и снова стреляли. Наверное, кому-то из них было больно, и значение каждый выстрел наверняка имел. Но ей сегодня было не до этого. Она сегодня упивалась собственным горем, которого оказалось слишком много для нее одной.
Александра уже и пожалела, что отпустила Ксюшу, хотя та напрашивалась на ночлег и даже вызывалась накормить ее вкусным ужином. Отказалась. И теперь вот, уливаясь слезами, жалела об этом. Вместе-то было бы не так гадко. Вместе, глядишь, они что-нибудь да придумали бы. Нашли бы объяснение тому, куда подевался убитый Ромка. Почему его убили, они бы ни за что не догадались бы, ни за что. Но вот куда могло подеваться его тело…
Фильм закончился, и по экрану бегло заскользили трехкилометровые титры. Александра нащупала на диване пульт от телевизора и нажала красную кнопку. Экран потух. Комнату моментально накрыли сумерки, от которых ей стало еще хуже. То хоть чье-то присутствие ощущалось. Нет, надо все же вызывать либо Катьку, либо Ксюшу. Первой можно устроить допрос с пристрастием. Она это умела. Глядишь, подружка и проболтается. А вторая накормила бы и уговорила не плакать, а то просто прорва какая-то слез. И поделать с этим ничего нельзя.
Опустив ноги с дивана, где она просидела, скорчившись, все три часа, пока шел фильм, Александра встала и пошла к окну. Обычно она редко запирала окна на ночь, как-то не приходилось ей бояться. Может, просто пуганой не была. Теперь же оторопь брала буквально от всего. От неясных теней, мелькающих по углам. От неясных скрипов и шорохов, которыми был наполнен старенький бабушкин дом. Даже от уличного фонаря, болтающегося на ветру, и то делалось жутковато. Куда там было выйти в огород и посидеть полчасика на ступеньках заднего крылечка! Это она раньше могла так: взять и просидеть, не замечая времени и наблюдая за звездами. Теперь же ни-ни, теперь что-то странное творилось.
А может, она и правда с ума сходит от одиночества, а?! Может, того, крыша ее взяла и съехала потихоньку. Она вот все искала себя, искала пути самореализации, все ждала какого-то чуда или счастья, рецепта которого ей не оставила бабушка, и незаметно так превратилась в идиотку.
