– С дядей.
– Почему?
Миаф посмотрел на меня как на слабоумную. Остальные не выражали такой же яркости чувств, но легкое недопонимание между нами витало.
– Я – паразит, Дэлла, – холодно бросил Миаф.
Это не дало ответа на мой вопрос, и Сэм, заметив мою потерянность, пришел на выручку:
– Дар паразитов активен с самого рождения – с их первого вздоха. Управлять им не могут: ни младенец, ни его родители. Обычно, паразиты начинают контролировать себя ближе к пяти, а то и к десяти годам. Это тяжелая нагрузка на рассудок для людей, окружающих растущего паразита, – не каждый способен выдержать такие продолжительные эмоциональные перепады.
Сердце от понимания сжалось.
– Они тебя бросили, – выдохнула я.
– Да, – отрезал Миаф и без доли грусти продолжил ковыряться в тарелке. – И не стоит так смотреть на меня, Дэлла. Дядя дал мне сносное детство. Возможно, оно даже было счастливым.
– С казначеем-то? – весело отозвался Пауль. – Готов поспорить у тебя было все, что только приходило в твою одаренную маленькую головушку.
– Было, – коротко ответил он и, чуть улыбнувшись, ушел в тихие мягкие раздумья.
Оставив Миафа греться в воспоминаниях, я повернулась к Селин.
– Твой брат тоже паразит, причем с весьма неприятной эмоцией. Как твои родители смогли воспитать сына, внушающего страх, и не повредиться умом?
Может я сделала слишком поспешные выводы, и они не такие уж и плохие люди, раз не отказались от сына и вырастили его, рискуя своим рассудком?
– Селин?
Девушка побледнела, сжала кулачки и уронила взгляд в пустую тарелку.
– У Бенира не было счастливого детства, – прошептала она и подорвалась с места. Мы только и успели увидеть, как вслед за ней из столовой выбегает Пауль.
– Не стоит больше это обсуждать. Никогда. – Миаф отодвинул от себя нетронутый завтрак. Ухватив мое несогласие, он добавил: – Подумай о том, что люди делают, встречаясь со своими эмоциями лицом к лицу, и ты все поймешь.
Что делают? Я почесала щеку и задумалась.
Стыд – неловкая и весьма неприятная эмоция. Люди стараются избегать этого чувства. Я глянула на спокойно-беззаботного Миафа, обсуждающего с Сэмом одно из его новых изобретений. Его родители так и поступили: сбежали – предпочли навязанному чувству настоящее. Хотя, сомневаюсь, что у подобных людей есть совесть, – бросили и, когда все трудности оказались позади, решили вернуть. На месте Миафа, я бы тоже не хотела обсуждать подобные семейные «тонкости».
А что касается страха, то тут все несколько сложнее, – каждый на него реагирует по-разному: кто-то спасется бегством, кто-то ищет защиты, кто-то теряется, а кто-то пытается бороться. Я росла бок о бок с этим ощущением, и нет в том чувстве ничего теплого – к нему невозможно привыкнуть и, тем более, нельзя полюбить. От Бенира родители не отказались, – не потерялись, не убежали, они выбрали бороться.
– Бездна, – шикнула я. Об этом, и правда, не стоит больше говорить.
Поморщившись на кружащиеся в голове жуткие мысли, я отвернулась к столу «Высшего света».
Каспар будто только этого и ждал. Поймав мой взгляд, он активно замахал обеими ладонями. Двойняшки Беррит, по своему обыкновению, одновременно прикрыли глаза в покровительственном приветствии. И, к моему удивлению, Шарлотта, не показывая и капли раздражения, сдержанно кивнула мне, и Фрида спешно повторила за своей подругой.
Я не много растерянно кивнула им всем в ответ.
Сердце замерло, встретив янтарные глаза и ухмылку.
