В пластиковом кресле сидел Вячеслав Борисович – в кожаной жилетке и спортивных трико. У него было выбритое до блеска лицо с грустно опущенными уголками рта. Другой, Роберт Филиппович, в больших очках, с морщинами по всему лицу, лежал в шезлонге, на мужчине были надеты маскировочная куртка и синие рваные джинсы. Хозяйка, Зинаида Петровна, полная женщина, одетая в опрятное синтетическое платье с рисунком из крупных бабочек, занималась мелкими домашними делами.
– Прошу! Прошу! – Роберт Филиппович живо поднялся с шезлонга и пригласил Лизу сесть. А сам перебрался на самодельную табуретку.
Зинаида Петровна засуетилась насчёт ужина и скрылась в лачуге, откуда вскоре раздался грохот падающей металлической посуды. Из кривой жестяной трубы на крыше показался вялый серый дымок.
Юрий Тимофеевич подбросил в костёр деревяшек, выделявших при горении неприятный запах.
Дитрих с Лизой уселись боком на шезлонг, чувствуя неловкость. Но вот хозяйка обнесла всех чаем, и путникам стало комфортнее.
– Ровно перед вашим приходом, – начал Роберт Филиппович, – мы с коллегой размышляли о том, что делает человеческий организм живым, а главное, осознающим себя. И пришли к выводу, что если мы объявляем человека цельным…
– …то после смерти он навсегда прекращает существование, – уныло вступил Вячеслав Борисович. – Человеческая частица не может одновременно быть корпускулой и волной.
– Странность, однако, в том, что человек вроде бы умирает, но продолжает полностью оставаться частью мира, никуда не исчезает, ни одним атомом, ни одним вздохом. Всё, из чего он состоял, остаётся на месте. Но что-то такое происходит, отчего осознанное существование прекращается, связь с ним прерывается. Все детали есть, а механизм не работает… Далее мы обсудили вариант, в котором жизнь – это болезнь неживой природы. Но отмели его в связи с неприятностью. Всё-таки привычней мысль о том, что люди всю жизнь противостоят недугам, а не сами являются болезнью.
– Привычкой не измерить истину.
– Вы совершенно правы, мой любезный друг. Если жизнь и, в особенности, люди представляют собой сложную форму вируса, тогда главная задача человечества – плодиться, размножаться и иным всяческим способом распространять своё присутствие. Так сказать, расползаться, словно опухоль. Бр-р-р!.. Страшно представить!
– Рассмотрим вариант, когда организм составной, не единое целое…
– Любопытный случай. Предположим, человек состоит из двух частей – физического тела и некоей бессмертной субстанции, называемой духом.
– Ну, скажем так, долгоживущей.
Роберт Филиппович покачал головой.
– Имеем пространство для дискуссии. Но не суть. Предположим, дух существует…
Зинаида Петровна раздала всем тарелки с дымящейся овсяной кашей. Дитрих благодарно улыбнулся.
– Ешь, – кивнул он дочери.
Лиза поморщилась. Дитрих сделал строгое лицо, и девочка сунула кончик ложки в вязкую… Она краем уха слушала беседу взрослых, не всё понимая. Запомнила слово «субстанция». Вот в эту вязкую субстанцию она и сунула ложку и стала ковырять, периодически брезгливо скусывая кашу с ложки передними зубами.
Взрослые ели с большим аппетитом.
Роберт Филиппович многозначительно поднял ложку и ещё многозначительнее произнёс:
– Итак, дух. Неизбежно возникает вопрос назначения физической оболочки. Заперт ли дух в ней, словно в темнице с целью наказания? С необходимостью непрестанно терзаться, мучиться, испытывать боль. Или же он обретает с телом свободу действия вроде вознаграждения – то, что ранее являлось недоступным. Может ли дух совершать поступки, не имея тела? Очевидно, не может.
