– Не знал.
– А сейчас знаешь?
– Не уверен. Но мне что-то кажется.
Наконец он её нащупал и бережно взял в руки.
– Нашёл?
Да, это был тот самый морской гребень – ребристый, шершавый, с белым солнцем и расходящимися охристыми лучами.
– Покажи?
Лиза подержала его в руках, вернула. Дитрих сунул драгоценный подарок Жака в нагрудный карман куртки, поднялся.
– Выброшу в конце пути. Всё, идём! – сказал он. – Надо идти вперёд.
– Я есть хочу, – повторила Лиза.
– Ты только что ела.
Дитрих вдруг вспомнил, как высыпал недоеденную лапшу в траву. Ему стало так стыдно, что запылали уши. Однако возвращаться назад и наводить чистоту он не стал.
* * *
Остаток дня пилигримы брели по просёлочной дороге среди ржаных полей, обрамлённых берёзовыми околками. Ближе к вечернему тайму случилось странное происшествие. Они шли по низине между двумя холмами. В вышине тянулся на бетонных опорах заблудший объездной автомобильный виадук. По всей видимости, это была Последняя Кольцевая.
В самом конце пролётов в разорванном ограждении трассы лежала перевёрнутая гружёная фура. Тёмно-серебристая кабина грузовика, неестественно вывернутая, болталась, словно не до конца отрубленная куриная голова.
– Идём посмотрим? – предложил Дитрих. – По-быстрому.
Лиза, как всегда, заупрямилась, но немедленно согласилась после его предложения подождать здесь. Оставаться одна она не собиралась ни в каком случае.
Пилигримы вскарабкались вверх по холму и приблизились к мёртвой фуре. Людей не было видно. Дитрих поднялся по неудобной лесенке над колесом и заглянул в расколотое окно внутрь кабины. Водитель отсутствовал. Позади кресел располагались кровать, холодильник. Дитрих спустился и спрыгнул на твердь.
– Там есть кровать, – заметил он. – Здорово было бы здесь отдохнуть, поспать. Жаль только, с уклоном.
– Пошли отсюда, – пробурчала Лиза. Ей было тревожно.
Дитрих прошёл вдоль длинного кузова в самый конец, где высыпались наружу сквозь прорванный тент ящики и коробки. На асфальте и на обочине блестели рассыпанные оранжевые мандарины. Фура везла продукты.
– Слушай! – обрадовался Дитрих. – Пока никого нет, давай наберём еды. Сэкономим денег. Что с возу упало, как говорится, то пропало.
Он немедленно сбросил рюкзак и начал наполнять его аварийными продуктами. Рыться в запечатанных ящиках в кузове казалось совсем уж неприличным, поэтому в рюкзак отправились рассыпавшиеся фрукты да палка давнишней копченой колбасы из холодильника.
Лиза также наполнила доверху свой рюкзак. Оставаться на месте аварии не было никакого резона, и пилигримы потихоньку, придерживая друг друга за руки, спустились в лощину и продолжили путь. Судьба благоволила им.
Дитрих совсем не ощущал стыда. Наоборот, почувствовал прилив вдохновения. Казалось, само провидение помогает им в дороге. Отойдя от виадука пару километров, путники остановились на ночлег на поляне между берёзами и ржаным полем. Разбили палатку, расстелили спальники, развели костёр. Из лесочка переливами доносилось пение птиц. Ужинали мандаринами, чтобы поскорее облегчить вес рюкзаков, да жареными на палочках подберёзовиками.
Лиза уснула. Дитрих долго лежал, глядя в сетчатое оконце палатки на серое небо. Вспоминал желеобразных проззябов, безграничную свалку с добрыми жителями, расползающуюся лапшу на траве у старой крепости, бездыханную фуру. Он не мог вспомнить, каким образом пришёл к мысли о путешествии. Город стал сливаться в памяти в одно большое таящее враждебность пятно. Незаметно пилигрим уснул, обнимая вздрагивающую во сне дочь.
