– А он ничего такого сегодня не говорил? – осторожно спросил Турецкий.
– О чем?
– Ну там о работе... О каких-нибудь изменениях, которые должны у нас здесь произойти...
Секретарша Виктория отрицательно покачала головой.
– Да! – спохватился Турецкий. – Жена, дочь знают? Ты им звонила?
– Никто еще не знает...
– Тогда займись этим, а с больницей я сам разберусь. Только не пугай их, скажи...
– Может, аппендицит? – предположила Виктория. И снова разрыдалась. Помощи от нее, конечно, было никакой.
– Ты какая-то сегодня, ну совсем не Виктория, – с досадой пробормотал Турецкий.
У Меркулова было больное сердце, и друзья, не говоря уж о семье, это, конечно, знали. Нет, так беспардонно врать все же не стоило.
– Вот что, вообще пока никому не звони. Со мной пошли.
– З-зачем?
Турецкий молча взял секретаршу за руку и потащил за собой. В своем кабинете он запер дверь, открыл сейф, достал оттуда початую бутылку коньяка «Ахтамар» (э-эх, с Костей же вместе ее начинали!), налил полстакана и силой влил в секретаршу. Потом отобрал у нее мобильный телефон, отключил рабочий в кабинете, запер дверь снаружи и временно переселился к Меркулову – сейчас этому маневру воспротивиться никто не мог. Десять минут он дозванивался в ЦКБ, одним ухом прислушиваясь к радио:
«Риск сердечного приступа может быть предсказан, и факторы, приводящие к его возникновению, одинаковы среди жителей и бедных, и богатых стран. Об этом говорится в докладе, представленном в воскресенье на встрече Европейского общества кардиологов. Результаты исследования более двадцати девяти тысяч человек в пятидесяти двух странах показали, что две трети сердечных приступов происходит из-за двух факторов – аномального соотношения холестерина и курения...»
«Надо же, как в тему», – подумал Турецкий.
«...Другими факторами, повышающими риск возникновения приступов, являются высокое давление, диабет, ожирение, стресс, отсутствие физической нагрузки. „Это убедительно доказывает, что в девяноста процентах случаев риск возникновения сердечного заболевания предсказуем“, – заявил на пресс-конференции профессор медицины Университета в Онтарио...»
Турецкий не дослушал. Ожирение, диабет, высокое давление к Меркулову никак не подходили, да и отсутствие физической нагрузки, в общем, тоже. Питался он исключительно правильно, а не курил уже очень давно – и за тем, и за другим было кому проследить. Но вот что касается стресса – это как посмотреть. С одной стороны, это было нормальное его профессиональное состояние, работа такая, никуда от нее не денешься, а с другой – второго такого уравновешенного и спокойного человека в Генпрокуратуре еще надо было поискать. Турецкий наконец дозвонился и выключил радио.
Он представился и вскоре уже разговаривал с врачом, который осматривал Константина Дмитриевича. Конечно, сперва ему пришлось пробиться сквозь заградительный кордон в виде дежурной сестры, которая максимум на что соглашалась – позвать почему-то анестезиолога.
– Вы знаете, кто к вам поступил? – сказал Турецкий. – Это необычный пациент.
– У нас все пациенты незаурядные. У нас такая больница. – В голосе доктора прозвучало некоторое высокомерие, и Турецкий сбавил обороты:
– Я понимаю, понимаю! Скажите, ради бога, что с ним? Чем мы можем помочь?
– Помочь ему можем мы. У вашего Меркулова острый приступ аппендицита.
– Как вы сказали?
– Аппендицита...
Турецкий не выдержал напряжения и расхохотался.
