– А разве у пятидесятилетних, руководящих серьезным делом и много работающих мужчин не бывает инфарктов? Тем более что им обычно некогда следить за здоровьем, – робко спросила журналистка.
– Бывают. Только не в нашем случае, – отрезала хозяйка. – Мой Никки был еще молодой, спортивный и жизнерадостный мужчина. Недавно вновь женился и очень хотел жить. Такие люди не умирают ни с того ни с сего.
Так-так… Вздорные фантазии старухи недоказуемы. Это ясно, как то, что Никита Покровский был отнюдь не ангелом. Любой издатель, кому Инна перескажет этот разговор, сочтет старуху сумасшедшей, а значит, с рукописью потом хлопот не оберешься. Кто из издателей захочет связываться с криминальной мемуаристкой? И вообще Инна Морозова работает в другом жанре.
– Никки следил за своим здоровьем, как космонавт, – спокойно, словно читала лекцию на кафедре, продолжала хозяйка. – Он задумал демократический прорыв в сфере новых технологий. Эта без преувеличения техническая революция ликвидировала бы лишние звенья в технологической цепочке, многие бы тогда лишились солидного заработка и своих мест, вот сына и убрали. Словом, Никитушка заступил на территорию чужих кланов. А главное, отказался сдать своего босса. В Петербурге, моя дорогая, все очень тесно переплетено, это вам не ваша огромная Москва, где денег и возможностей немерено. Мы здесь все варимся в одной кастрюльке. Когда один петербуржец задумывает новый проект, у другого изо рта тут же уплывает жирный кусок.
«М-да, весьма лакомый кусочек был в руках у сына старухи, если кто-то, как уверяет Полина Андреевна, решился заказать его убийство, – подумала Инна. – Убрать Никиту Покровского, не последнего в городе человека, – это вам не бомжа на Васильевском паленой водкой опоить и в залив сбросить», – продолжала размышлять она, кивая Полине Андреевне невпопад. Журналистке не терпелось хорошенько обдумать все вновь открывшиеся жутковатые обстоятельства. И принять к завтрашнему дню поистине гамлетовское решение: писать или не писать?
Наскоро попив чаю с роскошным тортом, украшенным свежей малиной и взбитыми сливками, гостья простилась с Пиковой дамой, пообещав непременно явиться пред ее стальные очи завтра.
На обратном пути Инна вспомнила про Изольду, которая давно ждала ее в кафе на Васильевском острове, и припустила к метро – на станцию «Невский проспект». По дороге она достала мобильник. Тот, по счастью, был пока в зоне действия. Инна прислонилась к стенке и послала московской подруге очередную эсэмэску:
«Мусик, я в отчаянии. Здесь одни маньяки, графини и отравители».
Телефон запищал через пять минут:
«Одевайся теплее, а то в Питере метель», – советовала подруга. Как всегда, Машка писала только по делу. Инна как-то сразу успокоилась. Тонкая ниточка, связывавшая ее с Москвой, вновь завязалась. Инна знала: Машка подскажет выход из любой ситуации, даже самой безнадежной. И, улыбнувшись своим мыслям, Инна едва не проехала нужную станцию.
ИЗОЛЬДУ ПРИВОЗЯТ НА ТАЧАНКЕ
В роду Изольды всегда рождались красавицы. Быть ослепительно красивыми для женщин этой семьи казалось таким же естественным, как для других иметь, к примеру, два уха, поэтому никто из близких давно не обращал на их притягательную и изысканную внешность особого внимания. А незнакомые внезапно и надолго застывали в изумлении. Между прочим, мужчины в этой семье могли быть какими угодно: и низенькими, и корявыми, и невзрачными, на облике их дочерей все эти недостатки почему-то не сказывались. Ген красоты передавался из поколения в поколение по женской линии вопреки явной ненаучности этого факта.
