– Александр Александрович, меня начинают шантажировать. Делается это методами, с которыми никто из нас еще никогда не сталкивался.
Я вкратце рассказал ему о встрече с Бордюжей, о пленке, о заявлении. У Розанова даже лицо изменилось – то ли от неожиданности, то ли от страха, то ли еще от чего-то; так и сидел – молча, ни разу не перебив.
– Давай сделаем так: соберемся и поедем в «Истру». Ты, я, Демин, Чайка, в общем, все близкие мне люди. Там нам никто не помешает все обтолковать и разобраться в обстановке.
Розанов понимающе кивнул и вышел. Через какое-то время он вернулся и сообщил понуро:
– Демин против. Резко против. И вообще он говорит: «Вы что делаете? Разве вы не понимаете, что все мы сейчас находимся под колпаком? Любой наш сбор сейчас воспримут как факт антигосударственной деятельности… Собираться нельзя!».
– Но в этом же нет ничего противозаконного! – мне вдруг стало противно.
И тут я невольно подумал: а не вызвал ли Демина к себе Бордюжа или кто-то из кремлевской администрации? С чего бы обычно тихому и послушному Демину так воинственно противиться? На душе стало совсем тоскливо: раз так все складывается, придется мне ложиться в ЦКБ.
Я позвонил своему лечащему врачу Ивановой и сказал ей:
– Наталья Всеволодовна, я неважно себя чувствую, хотел бы лечь в больницу.
Вечером я приехал в Архангельское, на дачу, и там, отбросив в сторону все эмоции, постарался проанализировать ситуацию. Ведь когда шла беседа с Бордюжей, когда крутилась пленка, моему внутреннему состоянию вряд ли кто мог позавидовать – любой, окажись на моем месте, запросто потерял бы способность соображать, в этом я уверен твердо; не очень соображал и я. Мне просто хотелось, чтобы все это побыстрее закончилось.
Одно было понятно: состоялся, скажем так, показательный сеанс шантажа. Один из его участников известен – Бордюжа. Но волю он исполнял не свою – да Бордюжа и сам этого не скрывал, – чужую волю. Ответ я уже себе дал: за спиной Бордюжи стояли силы покрупнее. Скорее всего – Березовский. Но только ли он?
И тут меня как молнией ударило: дело «Мабетекса» – вот где ответ! Я вспомнил звонок Карлы дель Понте, сделанный ею по простому городскому телефону. Наивная, могла ли она предположить, что телефон Генерального прокурора великой державы могут прослушивать! А то, что было именно так, в этом у меня сомнений уже не было. О разговоре сразу же доложили если не самому президенту, то как минимум Татьяне Дьяченко и Бородину.
Теперь все становилось на свои места и выстраивалось в логическую цепочку: дело «Мабетекса» хотят замять, а меня просто убирают как человека, который «непонятлив до удивления» и не хочет исправляться. Пленка же, сфабрикованная, смонтированная, склеенная – обычный инструмент шантажа, а Бордюжа – простой соучастник преступления.
Та ночь у меня выдалась бессонной, я так и не смог заснуть до самого утра.
Утром я сказал жене:
– Лена, похоже, началось… Помнишь, я тебя предупреждал? Против меня раскручивается грязная провокация.
– Уже? – недоверчиво спросила жена.
– Уже. Держись, Лена! И будь, пожалуйста, мужественной!
Легко произносить эти слова, когда над тобой не висит беда, но можете представить, каково было в те минуты мне и моей жене? Пока это касалось только нас двоих, но через несколько дней это будет касаться всего моего дома, всей семьи.
Ну что мне могла ответить жена? Да и каких слов я ждал в тот момент? Мне было ее ужасно жалко: ведь я понимал, что в разгорающемся скандале ей наверняка будет еще тяжелее, чем мне.
