Впрочем, денщики заварили свою, более привычную овсяную кашу, сдобрили её густым козьим молоком. Вскипятили воду, приготовили крепкий кофе. Михаил Илларионович умылся, побрился с помощью денщика, переоделся в чистую нательную сорочку из белоснежной бязи. Сел за стол.
Не желая обидеть хозяев, попробовал мамалыги, отломив кусочек, обмакнул в покрошенную брынзу, отправил аккуратно в рот. Он по прошлым походам знал эту местную еду. Нельзя сказать, что ему эта пища нравилась, но она была довольно питательной. Ему больше нравилось употреблять её со шкварками, но очень жирная еда ему была тяжеловата, поэтому есть её опасался. Вот в молодые годы он мог её съесть прилично, запивая вином.
Молодая невестка хозяина старалась угодить, прислуживала ему с удовольствием и любопытством. Присутствие такого высокого гостя в их доме было для неё и остальных домочадцев божьей наградой в их однообразной, нелёгкой и глубоко провинциальной жизни. В праздничной юбке до пят, из-под которой весело выглядывали нарядные домотканые цветные тапочки, в тёмной блузке с бархатной синей вставкой на плечах, расшитой на груди узорами с красными розами, переплетёнными жёлтыми ромашками, с пунцовыми от волнения щёчками, в льняном праздничном платке на голове, повязанном по-селянски, сзади, – она радовала глаз отдохнувшего генерала. Тот весело болтал с ней на её языке, от чего она смущалась и отвечала невпопад. Ему очень хотелось прикоснуться к ней, вдохнуть её аромат. Но, не желая обидеть хозяев, сдерживал свои чувства.
Несмотря на своё высокое положение, окружённый огромным количеством людей, готовых исполнить любое его пожелание, он был одиноким, отрешённым от окружающей жизни. Он не был свободен. Вся его жизнь была у всех на виду. Даже редкие, свободные от службы месяцы, проведённые в семейном кругу, становились в итоге мукой для генерала.
Все ждали от него, прежде всего, материального благополучия, почестей и уважения в высшем свете. Его долгое пребывание в имении означало опалу, а значит уменьшение доходов и провинциальную скуку, что вызывало крепкое неудовольствие домочадцев. Попытки Михаила Илларионовича упорядочить дела в хозяйстве, навести порядок, приструнить вороватых управляющих и приказчиков приводили к ещё большим материальным потерям, семейным скандалам.
Так получалось, что на службе и дома он практически всегда находился под надзором императора или семьи. Все ждали от него исполнения своих вожделений. Император – успешных баталий и роста своего авторитета, семья – материального благополучия.
И если вдруг в отдалении от дома у Михаила Илларионовича появлялась женщина, а они просто не могли не появиться в окружении такого высокопоставленного генерала, то семья чувствовала материальные убытки сразу. В расположение штаба срочно выезжали, чаще всего Елизавета, старшая дочь. Наведя порядок, оставив соглядатаев, возвращалась обратно с плотно набитым кожаным саквояжем, а иногда её отъезд сопровождался загруженным с верхом, укрытым плотной рогожей обозом.
С наездами дочери для генерала наступали чёрные дни и тяжёлая меланхолия. С возрастом он уже не мог обходиться без женского участия и ухода. Так уж сложилось – не Суворов. Тот мог проснуться до рассвета, ополоснуться студёной водой, поесть у костра солдатской похлёбки, запросто уснуть на соломе, заботливо укрытым денщиком простой шинелью.
