Крещатик № 95 (2022) - страница 23

Когда одиночество казалось особенно невыносимым, он садился на велосипед и катил куда-нибудь, пока не доезжал до места, которое ему нравилось, казалось интересным или неожиданно родным. Последнее случалось крайне редко, но интересных мест он нашел много, и, главное, после такой прогулки по городу ему всегда становилось легче. Иногда он просто сбегал вниз с горы, гулял по набережной и чувствовал себя прекрасно.

Среда, 19 октября

В среду она задержалась в классе, ей нужна была помощь по математике. Она довольно долго сидела с преподавателем, а когда вышла, кто-то ее окликнул:

– Привет.

Она подняла голову, посмотрела, не узнавая.

– Привет, – повторил он.

– Привет, – ответила она, вспоминая.

– Ты опять поздно. На трамвай?

– Да, – она посмотрела на него снизу вверх. Долговязый парень в потрепанном плаще, из рукавов которого торчат длинные худые руки. На голове кепка, похож на ее одноклассников, но незнакомый. Вспомнила: тот парень, который ей помог в день, когда пришла посылка. Да, он тогда сказал: «Потеряшка». Вот откуда взялось в голове это слово.

Он пошел рядом с ней к трамвайной остановке.

– Почему ты назвал меня потеряшкой?

– У тебя был такой вид, как будто ты потерялась и не знаешь, что делать. Как потерявшийся ребенок. Извини.

– Ничего. Я не обижаюсь. Я действительно… потерялась… Но это… Это мое дело, тебя не касается…

Зачем она так грубо? Он ничего плохого не сделал. Если бы не он, она бы, наверное, еще долго сидела в школе, забыв о времени. Завхоз мог запереть входную дверь, и пришлось бы идти к нему в квартиру, просить, чтоб выпустили.

– Извини, – сказала она и скорее увидела, чем услышала, как он одновременно говорит:

– Извини!

Оба остановились от неожиданности и засмеялись.

– Извини, – сказал он еще раз. – Ты такая маленькая и потерянная среди всех… Хочется взять тебя за руку и отвести к родителя м.

– К родителям? – она опять засмеялась.

– Можно я тебя провожу?

Они забрались в подошедший трамвай и встали на площадке, в трамвае было тесно: работники магазинов, мастерских и пекарен спешили домой после вечерней смены.

– Ты ошибаешься. Я не маленькая. Просто маленького роста, да, но это ничего не значит. И родителей…

Она вдруг спохватилась, что говорит с посторонним, совершенно незнакомым мужчиной. Надо как-то уйти от него. Пробиться вперед, затеряться среди пассажиров? Не получится. Прошел кондуктор, она подала свои талоны, он свои. Она посмотрела в окно: скоро будет Норрмальмсторг, площадь, где сворачивают трамваи. Надо здесь выйти, пока не поздно. Не надо ему показывать, где она живет.

Она пошла к выходу, он следом.

– Не надо меня провожать. – сказала она уже на улице. – Извини (господи, опять, извини. Она чуть не рассмеялась снова), я не хочу, чтоб меня видели с мужчиной…

– Понятно.

Ей надо было налево, но она побежала направо.

– Меня Давид зовут, – услышала она, уже заворачивая за угол.

Она постояла под аркой Хальвильского музея, выглянула посмотреть, не идет ли он следом. Потом добежала до Драматена – Королевского драматического театра, постояла в колоннаде. Надо было проехать еще две остановки, но нельзя же, чтоб он провожал ее до самого дома.

Почему нельзя?

Потому…

Кто он вообще такой? С чего решил ее провожать? Она быстро дойдет, здесь не страшно. Она пошла по Страндвеген. Роскошная улица была ярко освещена, слева у всех подъездов, в ресторанах и в магазинах, горел свет, горели фонари и на бульваре справа, за ним темнела широкая набережная и мерцали в воде отраженья огней.