– Непременно… – протянула Надежда. – А вы не расскажете мне об Эдуарде Багровском?
– Об Эдуарде? – Лицо Марфы вытянулось. – Ну да, он, конечно, популярен, но, на мой взгляд, его подход к мистическому театру изжил себя. Его время прошло. Я ведь сказала вам, что прежде всего ищут зрители в театре.
– Секс и мистику! – вспомнила Надежда.
– Да, секс и мистику! Причем именно в таком порядке! А Эдуард… он не придает должного значения сексу, а значит, его театр обречен. Он смотрит в прошлое! Он смотрит во вчерашний день! Он ставит пьесы авторов прошлого и даже позапрошлого веков. Эдгар По, Артур Конан Дойл… Помните его постановку «Собака Баскервилей»? Кстати, собака у вас хорошая.
– Что? – Надежда удивилась такой резкой перемене темы. – Да, собака очень хорошая, это маламут.
– Она не хочет попробовать себя на сцене?
– Что? – удивленно переспросила Надежда. Она подумала, что ослышалась.
– Ну да. В моей новой пьесе есть роль женщины-оборотня. Она во время секса превращается в огромную волчицу. Так вот, я подумала, что ваша собака…
– Нет, Розамунда никогда не думала о театральной карьере. У нее другие планы… – Надежда стала пятиться, подтаскивая за собой Рози, но это было все равно что тащить за собой вагон, груженный железными болванками.
– А зря! – не отступала Марфа. – У нее прекрасные сценические данные. Тем более такое выразительное имя – Розамунда! Выразительное и больше того – чрезвычайно сексуальное!
Рози наконец отступила, испугавшись такого натиска, и Надежда оказалась между ней и Марфой.
В этот момент из дома выскочила взволнованная блондинка лет сорока, с растрепанными волосами и покрытом пятнами, мятым лицом.
– Вы его не видели? – воскликнула она, обращаясь одновременно к Марфе и Надежде.
– Кого? – отозвались те хором.
– Эдуарда! Багровского! У него лекция через пять минут начинается, а его все еще нет.
– Нет, не видели! – ответила Надежда за обеих.
– Вы же знаете, он любит появляться в последний момент – для театрального эффекта! – добавила Марфа и коротко засмеялась, чтобы обозначить шутку.
Блондинка, однако, не обратила на это внимания.
– Что же делать, что делать? – Она трагически прижала руки к груди. – Придется вместо него выпустить Синебрюхову, а Синебрюхова – это нечто! Она как джинн! Ее только выпусти из бутылки – обратно уже никакими силами не загонишь! У вас, кстати, есть программа фестиваля?
– У меня нет, – быстро ответила Надежда, и тут же получила яркий проспект.
Блондинка снова скрылась за дверью, а Марфа прошипела:
– Все время она играет! Все время она на сцене! Подумаешь, великая трагическая актриса! Если бы не муж, ее бы к этому фестивалю и на пушечный выстрел не подпустили!
– А кто у нее муж?
– Никто толком не знает, но кто-то очень важный – то ли спонсор, то ли чиновник…
– Ага… – пробормотала Надежда, сообразив, что от этой нервной организаторши она ничего толкового не узнает. – А вот эта… как ее… Синебрюхова, она как-то связана с Эдуардом Багровским?
– А вам зачем? – Марфа вдруг уставилась на Надежду с явным подозрением.
– «Утреннее какао», – напомнила Надежда с самой невинной улыбкой.
– Ах да! Понимаете… – Марфа понизила голос: – Ходят слухи, что у них неформальные отношения…
– Роман, что ли? – ляпнула Надежда. – И что такого? Конечно, если оба несвободны…
– Да нет, Эдуард холост, а Синебрюхова… Вы вообще-то ее видели?
