Покачнулась княгиня. В глазах потемнело, словно ночь наступила среди белого дня. Но устояла на ногах, только посох чуть не сломала. Не говорит ничего – пропал голос у княгини.
А древлянин увидел, что Ольга не кричит, не гневается, и расхрабрился.
– Мы, – говорит, – вину свою понимаем. Раз мы мужа твоего убили, дадим тебе другого. Выходи за нашего князя Мала. Мал – хороший князь, удачливый. Дружина у него храбрая, терем крепкий, погреба от добра ломятся.
– Хороший, говоришь? – улыбнулась княгиня. Надо же, и голос прорезался!
– Хороший, хороший! – обрадовался древлянин. – Сильный, как медведь! Храбрый, как волк! Будет тебе хороший муж. Ты, княгиня, правда, немолода, вышла из возраста, ну да ничего, видная еще женщина и приданое хорошее князю принесешь. Не сомневайся, выходи за нашего Мала!
– А что, – проговорила княгиня чужим голосом, – вдовье дело известное: некому вдову защитить, некому согреть, некому за нее заступиться. Пожалуй, пойду я за вашего князя. Только пришлите сватов, все честь по чести – с подарками и гостинцами. Княгиня я, не простолюдинка какая.
– Пришлем, пришлем, непременно пришлем! – заговорили древляне разом. Обрадовались тому, как легко дело сладилось.
– Так пошлите кого-то за сватами, а остальные пожалуйте ко мне, будьте моими гостями. Покажу вам, как киевская княгиня важных гостей принимает.
Пошептались древляне промеж себя, послали двоих верховых за сватами, а остальные в дом пошли на княгинино угощение.
Верховые, которых за сватами послали, пригорюнились: не видать им княгининого гостеприимства, не пробовать ее разносолов. Но делать нечего, поехали.
– По нашему обычаю, – говорит древлянам Ольга, – прежде угощения надлежит в бане попариться.
– Отчего же не попариться, – отвечают древляне. – Баню мы тоже уважаем.
Отправились они в баню.
Хорошо княгинины слуги баню натопили, жарко.
Парятся древляне, вениками березовыми друг дружку охаживают. А княгинины слуги заперли баню, дверь колом подперли и подпалили баню с четырех сторон.
– Больно жарко у княгини натоплено! – говорят древляне друг другу. – Видно, сильно нас уважает.
А как поняли, что горят, подняли крик, да только поздно было.
Княгиня сидела в своей верхней светелке, слушала их крики и думала. После глянула на себя в зеркало и увидела, что волосы ее в один день стали белы как снег.
Лена вышла из отделения полиции и побрела по улице, сгорбившись и шаркая, как старуха. Чувство было такое, как будто к каждой ноге привязали по чугунной гире. Хотелось лечь прямо здесь, на грязный потрескавшийся асфальт, и чтобы никто ее не трогал.
Вышла на небольшую пыльную площадь. Похожие друг на друга тетки торговали с лотков разной мелочью: резинками для волос, обручами со стразами, пластмассовыми игрушками, трикотажными кофтами необъятных размеров и юбками немыслимой расцветки.
– Девушка, купи иконку!
Невысокая чистенькая старушка притулилась здесь же со своим товаром. Маленькие иконки, дешевые медные крестики на шнурках, крошечные стеклянные бутылочки с непонятной желтой жидкостью.
– Это у меня маслице освященное, – улыбнулась старушка Лене. – Но ты иконку купи, вот Николая Угодника, он поможет.
– Откуда вы знаете? – вырвалось у Лены.
– А как же! – Старушка всплеснула руками. – Идешь-то ты откуда? Ясное дело, из ментовки. Вид у тебя расстроенный, сразу видно: не по ерунде так убиваешься, по серьезному делу. Стало быть, мужа посадили или еще кого из близких. Вот Николай Угодник и поможет.
