– Вольному воля. – Нина пожала плечами уже гораздо более мирно. Не исключено, что делу способствовал край тысячной купюры, который Лена невзначай показала. – А что Маринку искать? Она здесь, комнату снимает у Доронихи. Сама-то приезжая, из Малофеевки. Запомнишь, как Дорониху искать или записать тебе?
– Запомню.
– Это недалеко, – Нина ловко выхватила купюру, – пешком дойдешь.
– Спасибо, – бросила Лена и повернулась, чтобы уйти.
– Бутылек в магазине возьми, – напутствовала ее Нина на прощание. – А то Дорониха с тобой и разговаривать не станет.
Бутылек недорогого красненького Лена прихватила по дороге. Подумала и взяла еще пачку печенья и банку растворимого кофе. На всякий случай.
Мимоходом отметила, что уже и думает так, как никогда бы не думала там, в Петербурге. Да, здесь другой мир, другая жизнь, другие люди со своими законами и привычками. А в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят. И все же ее не оставляла мысль, что это не она, Елена Лотарева, холеная дама, мужняя жена, живущая на всем готовом, а кто-то другой, совсем не похожий на нее, мечется по незнакомому городу, что-то ищет, чего-то требует, пытается найти общий язык с неприятными личностями.
Раньше ей почти не приходилось принимать решения. У нее был муж, но теперь его нет. Что бы она ни сделала, Олега не вернуть. Так не разумнее ли смириться, уехать, найти в Петербурге адвоката, дозвониться до Вадима и поручить все им?
Нет, она так не может. Она сама должна выяснить, что же все-таки случилось с Олегом.
Домик Доронихи она нашла легко – двухэтажный, с резными наличниками и флюгером на крыше. Тронула калитку, которая висела на одной петле, несмело позвала:
– Хозяева дома?
Никто не ответил. Не было слышно ни звука, и это Лену обрадовало. Хоть собаки нет.
Она пошла по тропинке, заросшей со всех сторон сорняками и малиной. Сорвала на ходу спелую ягоду. Вблизи дом потерял всю прелесть: краска облезла, окна мутные, явно их не мыли много лет, а в одном и вовсе не стекло, а фанерка. Возле дома сбоку стояла старая собачья будка. Лена покосилась на нее с опаской, но не увидела рядом никакой миски. Да и крыша будки прохудилась до того, что никакая уважающая себя собака не стала бы в ней жить.
Лена поднялась на скрипучее крыльцо и осторожно стукнула в дверь:
– Есть кто дома?
– Чего стучишь? – Дверь открылась не полностью, и на пороге появилась рослая старуха в красном фланелевом халате, знававшем лучшие времена. – Чего людей беспокоишь?
– Я Марину ищу. Мне очень нужна Марина.
– Марину? – Старуха прищурилась, окинула Лену взглядом с ног до головы. Она увидела себя – городскую, богатую, как они здесь говорят. Дамочку, которой неизвестно что нужно. Гостью из другого мира.
– Нет Маринки, – буркнула старуха. – И нечего ходить, людей беспокоить.
– А где она может быть, не знаете?
– Сказано, не знаю! – окончательно рассердилась старуха. – Она мне не докладывает. Иди отсюда, а то собаку спущу!
– Да нет у вас никакой собаки, – осмелела Лена.
– И то верно, – неожиданно согласилась старуха. – Сдохла Жулька в прошлом месяце, а я все не привыкну.
Судя по состоянию будки, Жулька сдохла никак не меньше года назад, но Лена решила не заострять этот вопрос.
– Значит, насчет Маринки не знаете ничего. А если так? – Она показала горлышко бутылки.
Старуха оживилась.
– Может, Анька в курсе? Подружка ее, вместе у меня квартиру снимают. Анька! – заорала она куда-то наверх. – Хорош дрыхнуть, тут до тебя женщина пришла!
