– Я приветствую тебя, великий король Святой земли, по которой так нагло ползают сарацины! – проговорил приезжий, выходя на террасу, где расположился король. А затем добавил, уже без церемоний, совсем другим, усталым и теплым голосом: – Здравствуй, Анри! Ты меня узнаешь?
Его величество король Иерусалимский Анри, еще год назад бывший графом Анри Шампанским, сидел в кресле, под полосатым навесом, задумчиво отрывая крупные черные виноградины от огромной грозди, свисавшей с серебряного блюда, которое он держал на коленях. Одежда короля вовсе не блистала ни восточной, ни европейской роскошью. На нем, кроме темных холщовых штанов, вправленных в короткие сапоги, была лишь простая белая рубашка да широкий без рукавов плисовый кафтан7, распахнутый на груди. Голова оставалась непокрытой. Густые, светлые, будто лен, волосы, за минувший год заметно отросшие, кудрявились до плеч, обрамляя загорелое лицо, на котором блестели голубые глаза. Рядом с креслом стоял слуга, как показалось вошедшему – мальчик лет десяти, коричнево-смуглый, облаченный в белые шальвары, синий короткий жилет и чалму из драгоценной арабской парчи. Он мерно покачивал над головой короля опахалом из павлиньих перьев.
Увидев приезжего, Анри Иерусалимский вскочил так стремительно, что головой едва не вышиб опахало из рук слуги.
– Вот это да! – завопил он, бросаясь к гостю и без церемоний заключая его в объятия. – Да чтоб у меня глаза полопались! Фридрих! Жив!? Ах ты, старый бродяга!
– Старше я тебя только на пять лет, франкский забияка! – весело отозвался гость, отвечая хозяину не менее крепкими объятиями. – А тебе, вроде бы, в этом году тридцать исполнилось? Но вот ты уже король, а я как бродягой был, так и остался. Даром, что барон. Ну, здравствуй! Как же я рад тебя видеть!
– А я? – Анри чуть отстранил от себя германца и, улыбаясь, рассматривал его. – Мне уж думалось, что тебя нет в живых… А ты такой же, как и прежде. Говоришь, я теперь король? Вроде бы да, но только в этом самом Иерусалимском королевстве я не раз вспоминал свою богатую Шампань, свои прекрасные замки в Труа и в Провансе. Нелегко здесь жить и править, ох, как нелегко, Фридрих!
Что правда, то правда, отважному графу Анри досталось королевство с самой тяжелой судьбой и, как он отлично понимал – с весьма смутным будущим. Договор, около года назад заключенный между султаном Салах-ад-Дином и предводителем Третьего крестового похода английским королем Ричардом Львиное Сердце, предусматривал сохранение Королевства Иерусалимского. Однако сам Иерусалим оставался в руках мусульман, хотя христианские паломники и могли теперь свободно в него въезжать, чтобы поклониться Гробу Господню. Столица, перенесенная в Сен-Жан д’Акру, охранялась мощным гарнизоном, но за ее пределами королевство было подобно лесу, в котором рыскали хищники. Многочисленные разбойничьи шайки сразу после отъезда короля Ричарда из Святой земли наводнили ее, будто столетие назад, и – то ли с ведома Саладиновых мамелюков, то ли не спрашивая их разрешения, – нападали на оставшиеся за христианами земли, разоряя и опустошая их. Правда, соседней Антиохии доставалось куда хуже, чем Иерусалимскому королевству – король Анри умел внушить страх даже самым наглым сарацинским шайкам, и они не смели вторгаться в города и селения, зная, что непременно поплатятся за это. Но караваны они грабили и здесь, а паломников, посещавших Гроб Господень, обирали и убивали с особенным наслаждением.
