– Вот здесь мы в ателье снимались перед отъездом, Женечкиной маме всего 3 годика. Справа – мой брат, а слева – Владимир Петрович. Он в новом костюме, только что купленном, до него все 5 лет учебы в гимнастерке проходил.
– У него тут награды, он что, воевал?
– Да, успел, его призвали в 44-м, а в институт поступил после демобилизации. Когда мы познакомились, я была на первом курсе Пединститута, а он – на втором в Сельхозе, моя подруга училась с ним в группе. Он такой был героический, в орденах, характер очень напористый, устоять было невозможно. Мама возражала, но мы расписались, и я привела его домой. Потом родилась Ларочка, было, конечно, трудновато. И здесь поначалу – тоже, деревня была глухая, шоссе не было, от станции – десять километров проселочной дороги. Летом пешком ходили, а зимой – на санях ездили. Мама сначала у нас не жила, пока мы новый дом и баню не построили, а только летом гостила. Я пошла на работу в школу, а дочку отдала в детсад.
– Бабуля, ты меня извини, но Марину Николаевну интересует не история нашей семьи, а поиски человека, – вмешался внук.
– Да, конечно, – Татьяна Аркадьевна поскучнела и заторопилась, – я только хотела сказать, что с 1954 года в школе работала: сначала учителем русского языка и литературы, потом – завучем, а последние 30 лет – директором.
– Евгений Сергеевич не прав, мне очень интересно. Ведь и у меня бабушка работала директором школы.
– Что вы говорите? – она опять заулыбалась. – То-то мне в Вас что-то родственное почудилось. Наверное, речь, манеры… «В век всеобщего одичания частный всплеск обучения».
– У Вознесенского, по-моему, – наоборот: «век всеобщего обучения».
– Так это же было тогда, в семидесятых… Кажется, я опять отвлеклась, но мне вдвойне приятно помочь культурному человеку. Вот здесь в шкафу у меня альбомы со всеми выпускниками. Какой год вас интересует?
– Дети, которые пошли в школу в пятьдесят седьмом и в пятьдесят восьмом.
– Это какой год выпуска получается? 1967-й? Да, 1967-й и 1968-й. Они уже учились 10 лет, а перед ними теряли еще год на производственное обучение, трактор изучали. Представляете? И девушки – тоже. Вот они, смотрите, о ком рассказать?
Марина уже достала список, но заглядывать в него ей не было нужды:
– Федосовы Галина и Тамара и Рудых Лидия.
– Федосовы – вот, рядышком стоят, их не забудешь, такие похожие. Они на Новый год, помню, делали костюм «Графини Вишни», первый приз получили. А Лида Рудых год пропустила, слабо подготовлена была, и пошла в школу с младшей сестрой Светой, – Татьяна Аркадьевна перевернула страницу и уверенно показала на светленькую девушку в первом ряду.
– Лида еле-еле 8 классов осилила, а Света хорошо училась, изо всей семьи одна в техникум поступила.
Марина с Евгением многозначительно переглянулись: наследственность!
– А где сейчас девочки Рудых, не знаете? Может, с кем-то переписываются?
– Простите, не знаю. Сначала у них отец умер, потом самый старший – Костя, а все девочки разъехались, и мать забрали. Недавно кто-то говорил мне, что Антонина тоже умерла. Больше про Рудых ничего не могу сказать. А что касается остальных, то у меня есть все фотографии с первого класса, но только класс «А», в нем Ларочка училась. А девятый и десятый уже один был.
Татьяна Аркадьевна взяла другой альбом и по списку Марины показала почти всех девочек, припоминая что-нибудь о каждой. Для удобства она вынула три фотографии: первого и девятого «А» и десятого «Б», – изредка заглядывая в свои записи на оборотной стороне. Категорически она исключила только двух.
