– Петр!
Мужчина смотрел на него из-под полуприкрытых век. Смерть уже оставила печать на лице кузнеца и Рангави знал, что дни его старого друга сочтены. Глубокая рана на груди начинала гноиться, а цвет лица приобретал неестественный землистый оттенок. Любой другой человек уже давно предстал бы перед Создателем, но Петр всегда был крепок и силен, а потому умирал долго и мучительно, всей своей сущностью сопротивляясь неизбежному.
– Моя д-дочь… – дрожащим голосом прохрипел умирающий кузнец. По его рыжей с проседью бороде заструилась струйка крови.
– Анна! – горло Рангави перехватило. – Где она?
– Турки…они увели ее с собой. Вместе… вместе с другими… – Петр скорчился от боли и сплюнул кровавый сгусток. – Я не смог уберечь ее… прости… прости меня Рангави…
– Не вини себя за это, Петр. Не ты, а я должен был защищать ее. Но меня не оказалось рядом.
Кузнец попытался что-то сказать, но из его груди вырвался лишь протяжный хрип. Рангави понял, что времени у него осталось мало.
– Я отыщу ее, – пообещал он, и слезы впервые в жизни заструились по его щекам. – Где бы она ни была и кто бы ни стоял на моем пути.
– Я верю тебе… – процедил сквозь зубы Петр. – Твой отец гордился бы тобой…
Кузнец вложил в эту фразу последние силы.
Внезапно по могучему телу коваля пробежала судорога. Дыхание участилось, а зрачки расширились, Рангави были знакомы эти симптомы – так начиналась агония. Спустя минуту все было кончено. Петр больше не подавал признаков жизни.
* * *
Едва схоронив старого друга, Рангави тут же отправился на поиски своей возлюбленной. Было очевидно, что турки, обремененные награбленным добром и пленниками, не смогут уйти далеко и потому, у него был шанс найти и отбить Анну до того, как с ней случится какая-нибудь беда.
Отчаяние и злость толкали его вперед и придавали силы, но одержимость, с которой он преследовал турок пугала даже его ближайших соратников. Вскоре Рангави остался один и он радовался этому одиночеству, так как вся его жизнь свелась сейчас к этой безумной погоне, поединку с самим собой и на этом пути ему не нужен был никто. Никто, кроме нее.
Несколько дней рыскал Рангави по лесам в поисках уходящих турецких отрядов. Уничтожал обозы, груженые тем, что было вывезено из разоренных городов, допрашивал освобожденных пленников. Вновь и вновь налетал на турецкие лагеря, производя страшный переполох, но все это не приносило никакой пользы.
Османская армия растекалась по балканским землям подобно широкой, неиссякаемей и бурной реке, которая, в свою очередь, порождала сотни других мелких речушек.
Невнимательному наблюдателю могло показаться, что все это огромное множество людей, лошадей и мулов передвигается в непредсказуемом и хаотичном порядке, между тем турецкое войско подчинялось строгой дисциплине и ни один отряд не позволял себе действовать так, как ему заблагорассудится. Все приказы исходили от самого султана и доводились до сведения всех офицеров, вплоть до десятников. Благодаря этому Мурад точно знал, где и с каким заданием находится та или иная орта, корпус или отряд.
Следствием такой блестящей организации стало то, что весть о действиях Рангави быстро распространилась по всему османскому войску и очень скоро за ним началась настоящая охота. Теперь добычей стал он сам. Однажды Рангави угодил в ловушку и едва не погиб, уходя от преследователей. Израненный, он сумел добраться до небольшого греческого поседения, где несколько дней пролежал без сознания под опекой местной знахарки. Когда же Рангави пришел в себя, то узнал, что турецкое войско ушло далеко на север, в земли Албании.
