Через минуту из-за дувала появлялся Юсуп, ведущий на привязи молодого ослика.
– Юсуп! Поспешай! Лазиза должна вот-вот родить!
Он махал рукой:
– Еще не срок! В конце месяца только…
Но на следующий день безутешный Юсуп шатался по селению без ослика:
– Опять дочь! Шестая. Ни одного йигита в семье!
В другой раз старуха приветствовала пожилого дехканина:
– Мираншах! Ты уже не хочешь жениться на мне? Я уже не хороша для тебя?
Мужчина пятился в растерянности и во все глаза таращился на уродливую соседку. А та продолжала ехидно:
– Ну что ж… Насильно милой не будешь! Ты как был дураком, так и остался. Может, в тюрьме поумнеешь!
Никто уже не удивлялся, когда за Мираншахом приехала машина с брезентовым верхом и два милиционера увезли его в город.
– Перед войной выпустят, – витийствовала слепая, успокаивая рыдающих родственников арестованного дехканина. – Но с войны уже не вернется…
В ауле дом старухи опять стали обходить стороной. Ее боялись. Ею пугали детей.
– Это Назима! – шептались женщины. – Она ожила!
– Точно – она! И в огне не сгинула!
– Ведьма!
Даже районному начальству и милиции не был чужд суеверный ужас. Несколько раз местные власти намеревались нанести визит страшной старухе. Но еще не поросшие мхом воспоминания об их предшественнике, навестившем однажды этот дом в сопровождении вооруженных красноармейцев, убившем после этого свою жену, а затем сгоревшем заживо, останавливали даже отчаянных смельчаков.
Во время войны страх за родных и близких перевесил все другие страхи, и в дом Назимы стали время от времени наведываться отчаявшиеся женщины.
– Бабушка, – шептали они вкрадчиво, – скажи, как там мой?
– Скоро ли Хасан вернется? Не ранен он? Что-то весточек от него давно не было.
– Когда же войне конец, бабушка?
Старуха сверкала единственным немигающим глазом и пророчествовала:
– Живой… Но силу его мужскую осколок забрал. Вернется – на ласку горячую не надейся.
– Герой, герой Хасан твой. Ранен был пустяково. Уже зажило все. Сейчас пока в тылу девок белокожих полюбливает.
– Еще три длиннющих года… И еще четыре нескончаемых месяца к ним. А аукаться еще дольше будет. Половина мужиков – на том свете!
Никто и никогда не радовался ее пророчествам. Ведьма – она ведьма и есть…
– Ведьма – она ведьма и есть, – хмуро проронил Максуд, когда Галинка за обедом ошеломила всех своей новостью. – Держись от нее подальше, девочка.
Дети переглянулись. Галинка положила ложку рядом с тарелкой и назидательно покачала головой:
– Стыдно во всякие глупости верить! Мракобесию разному. Папа, ты же коммунист, а рассуждаешь, как дремучий человек! Какая еще ведьма? Просто несчастная женщина. И совершенно больная. У нее все органы внутри болят. И сердце тоже. Если бы участковый не привез ее в больницу, она бы умерла уже несколько дней назад. И вообще: врач должен спасать любого человека – и плохого, и хорошего. Он для этого клятву Гиппократа дает!
Боря смотрел на Галинку с восхищением. Он любовался и гордился ею.
– Ешь! – Она придвинула к нему тарелку, потому что он, погруженный в свою влюбленность, даже перестал жевать.
– Галинка, – просительно замычал Борис, – когда ты меня возьмешь с собой на дежурство?
– Посмотрю на твое поведение, – с напускной строгостью ответила она.
– И все-таки, дочка… – вздохнул Максуд, – держись от нее подальше.
