– К чему ты клонишь, магистр? – высказал общий вопрос Алан.
– В твоем доме эпарх уважают обычаи предков. В противном случае мое предложение не имело бы смысла. Я хочу стать крестным отцом и восприемником Романа для детей Анастасии. Своей семьей я не обременен – моя жена умерла вскоре после рождения единственного сына. Он – это все, что осталось у меня и удерживает в этом миру. Теперь же я хочу воспитывать будущих детей Анастасии, как своего собственного. Для этого прошу тебя Алан оказать мне честь и принять в свой род. А к достопочтенной Цире я обращаюсь со смиреной просьбой об усыновлении.
Алан и Кахраман озадачено переглянулись. Цира же даже глазом не моргнула. Невозмутимая, она сидела, гордо выпрямив спину, похожая на античную статую.
– Если вы окажите мне честь и согласитесь, то прошу провести обряд усыновления сегодня же вечером. В присутствии гостей, которые съедутся на клиторий. – Продолжал говорить Никифор. – После проведения обряда, вы с домочадцами, на законном основании сможете останавливаться в доме своего сына в Константинополе. А я, клянусь честью, стану любящим братом для Анастасии и достойным воспитателем царских детей.
– Твоя репутация магистр известна. И я почту за честь породниться с тобой, – сказал эпарх магистру после некоторого молчания. – Не боишься, что церковники воспримут старинный обряд, как проявление язычества?
– Старинные обычаи народа – это не язычество, – возразил Никифор. – Священники их не одобряют, но и не препятствуют им. Запрещать их – это все равно, что плевать против ветра.
– Не надо ссориться с церковью,– внезапно сказала Цира. – Я что-нибудь придумаю.
Алан и Кахраман снова переглянулись. Мужчины поняли, что она согласилась выполнить просьбу магистра.
Вечером к усадьбе эпарха потянулись экипажи и отдельные верховые. Собирались гости. Алан и Цира встречали вновь прибывших гостей возле входа в центральный зал усадьбы, принимая поздравления. Из дальнего угла раздавались чарующие звуки арфы.
Когда зал наполнился, перекрывая голоса, раздался зычный голос Никифора, призывающий к тишине.
– Внимание! Прошу тишины и внимания!
Когда установилась тишина, Никифор подошел к Цире.
– Достопочтимая госпожа! Перед лицом твоих гостей и домочадцев смиренно прошу тебя об усыновлении. И пусть присутствующий здесь служитель Божий и собравшийся народ будут свидетелями в искренности моей просьбы.
С этими словами прославленный полководец опустился на колено и склонил голову.
Наступила гробовая тишина. Собравшиеся стали расступаться, собираясь возле стен и освобождая центр помещения.
Сивый Конь вынес и поставил в центре зала резной стул. Цира, прекрасная актриса, медленно обвела взглядом присутствующих и села на стул, грациозно развернувшись чуть влево. К ней подошел священник со Священным Писанием в руках и встал за ее спиной, символизируя Всевышнего.
В зал вошли вооруженные Алан и Кахраман, сияя надраенными до блеска чешуйчатыми доспехами скифов и ножнами, украшенными каменьями. Они подошли с двух сторон к Никифору и, ухватив за локти, помогли подняться. Не отпуская рук, подвели Никифора к Цире и помогли опуститься на колени возле ее правой ноги.
Потом мужчины встали по бокам. Они развернулись лицом к собравшимся гостям и обнажили кинжалы. Так они частично заслонили участвующих в ритуальном таинстве. Одновременно они символизировали собой защитников рода и зарождающейся жизни.
