Когда Дэниэлс с конвоем швейцарских гвардейцев покинул убежище Святого Каллиста, политическое равновесие Нового Ватикана было неустойчивым, если не сказать больше. Церковные власти уступали территории клану Мори. Именно поэтому Альбани был вынужден отправить экспедицию, несмотря на огромные риски и полную неопределенность результатов.
При каждом воспоминании об Альбани отец Дэниэлс испытывал прилив ненависти – чувство, не подобающее его сану. И все же он ничего не мог с этим поделать. С тех пор, как открылось предательство Альбани, с тех пор, как он обнаружил, что миссия была обманкой, что настоящей целью экспедиции было разрушить Венецию и ее Патриарха взрывом атомной бомбы, единственной целью Джона стало остановить кардинала-убийцу.
Встреча с Патриархом глубоко тронула его.
То, что он обнаружил среди руин Венеции, было слишком прекрасно и таинственно для того, чтобы человечество позволило себе уничтожить его. Прежде, чем судить это, следовало понять. Быть может, это был дар, а быть может – угроза.
Путешествие сильно изменило отца Дэниелса. Он потерял зрение, но приобрел способность сопереживать существам, которых когда-то осудил бы, не задумавшись ни на мгновение. Ужасы путешествия не только не погубили его веру, но и, напротив, закалили ее, как клинок. Хотя Альбани новая форма этого клинка привела бы в ужас.
Молодой человек, который называл себя Управляющим, пристально смотрел на лицо Дэниэлса.
– Что с тобой такое? – спросил он, озадаченный молчанием незнакомца. – Что, кошки на душе скребут?
При этих словах лицо священника дрогнуло. Его рот изогнулся углами кверху, чего с ним не происходило уже несколько месяцев.
На глазах у изумленного юноши Джон Дэниэлс громко расхохотался.
– А ты-то когда последний раз видел кошку?
Управляющий покраснел.
– Это просто такое выражение.
– А вот я видел кошку, – прошептал Дэниэлс. – В Венеции. Это была странная кошка. Она была и в то же время не была.
– Как Чеширский кот, – выпалил юноша.
– Как Чеширский кот, – подтвердил священник, переварив этот кусок информации. – А в детстве у меня мыл настоящий кот. Это был мейн-кун, полосатый кот. Эго звали Ангел. Так ты что, знаешь «Алису в стране чудес»?
Управляющий был удивлен этим вопросом.
– Ну конечно! Все знают эту историю.
Дэниэлс предпочел не спорить с ним.
– А мой венецианский кот, должно быть, был тем самым знаменитым котом Шредингера.
– Чьим котом?
– Неважно. Венеция – очень странное место. Место, где меняешься изнутри. Но и это убежище… этот ваш город… не шутки. Так сколько вас тут, ты сказал?
– Ничего я об этом не говорил. И не заставляй меня повторять, что ты не должен задавать вопросы.
– У вас есть кто-то, кто заботится о вас, когда вы больны. Женщина, которая вылечила меня.
Управляющий гордо выпятил грудь.
– Да. У нас есть Мать милосердия. И Управляющий, то есть я. У нас есть кино, библиотека и…
– Что ты сказал? Кино?
– Да. В других городах нет ничего подобного. Это лишь несчастные…
– …варвары?
– Хуже. Это пираты. И индейцы.
– Пираты и индейцы, говоришь.
Управляющий смотрел испытующим взглядом на Дэниэлса, стараясь уловить издевку или вопрос. Но священник, по-видимому, был согласен с его словами. Очень странный человек. По-настоящему странный. Кажется, что он знает кучу всего. Было бы по-настоящему обидно, если бы он умер, не поделившись с Городом знаниями, которыми обладает.
– Ты покажешь мне ваше кино? И вашу библиотеку? – спросил Дэниэлс.
