Креветошный корпус - страница 4

– Это как? – делано удивился Мочловин.

– Но теперь я думаю, что это награда. За нашу стойкость. За нашу веру. За надежду. За любовь.

– Я тоже люблю вас. Обоих, – Мочловин коротко глянул на Катю и опять повернулся к Тане. И не только вас. Я люблю весь наш выводок.

– Выводок? – удивилась Катя.

– Хм… забавно… я хотел сказать "отряд". Но на прогулку нас вывели, наверное, поэтому я сказал "выводок", – Мочловин смешно сморщил нос и почесал затылок.

Перед сном он долго думал о своей оговорке. Но убаюканный хлюпающими звуками, наполнившими после отбоя барак, крепко уснул. Без сновидений.

01 010

Утро 13-го дня было тяжелым.

– Ну, день-то будет нормальный, – сказал, ни к кому не обращаясь, Мочловин.

За завтраком он проявил некоторое беспокойство. Видимо, оттого, что свою часть фарша он съел с удовольствием, а мизер хлеба и каши – с подозрительным недоверием. А может, и не от этого. Но что-то бессмысленно-тревожное копошилось внутри, при старом режиме это называли душа. Но Сергей Михалыч знал, что души никакой нет, всё это поповские выдумки, а есть выводок. С утра он утвердился в этом слове. Он понял всю его правильность. Он осознал себя частью выводка. Той его частью, которая несёт ответственность за … А вот за что конкретно он несёт ответственность, он пока не понял. Но если ощущение было, значит, была и ответственность.

– Бронштейн и прочая еврофашистская мафия захватили власть в России. Зачем они ломали свой любимый капиталистический строй, я всем говорю, стали нам навязывать коммунистическую? И всех, кто сопротивлялся – кирдык. Отриба… отрубали голову, высылали куда угодно и так далее… И, самое главное: собственность, которая принадлежала русскому народу, объявили НИ-ЧЕЙ-НОЙ. Вот главная цель была, – Рыбников проповедовал на продоле.

– Анатоль! Вы опять за своё? Мало Вам? – спросила подошедшая к Рыбникову Катя.

– Это не мне, это им всё мало! – взвизгнул по-поросячьи Анатолий.

– Ну, будет вам, – сказал подошедший Мочловин. – Что, в самом деле… не на митинге же, грубо говоря.

– А Вас всё устраивает, – указующий перст Рыбникова смотрел в грудь Мочловина. – Конечно, Вам дали кальмот власти. Вы – староста. Вы при деле.

– Успокойтесь, – Мочловин подошёл к Рыбникову и обнял его за плечи, – не надо так переживать, всё будет хорошо…

– Правда? Вы обещаете?

– Всеконешно, – и Мочловин в подтверждение резко кивнул, – я это всем обещаю. Всё будет хорошо.

Рыбников понурил голову и, шаркая, поплёлся к своему шконарю. Плечи его слегка дрожали, а глаза были на мокром месте.

Катя вытянула руки и погладила Мочловина по щеке. Тот улыбнулся и посмотрел ей в лицо долгим задумчивым взглядом.

01 011

К ужину уровень тревоги вырос ещё больше. 13-ый день, Вальпургиева ночь… что-то будет? Да и будет ли что-то? Есть ли будущее у выводка? Что с ними будет, или они до конца дней своих будут жрать, гулять, медосматриваться и совокупляться. Скопом и парами? Куда их занесло? Ох уж ты, судьба, падла злючая…

Рыбников стоял у двери в барак и смотрел на щель между досок. Долго стоял. И бормотал нечто неразборчивое. Можно было разобрать только отдельные слова: "электроатом", "всерод", "уголовники", "русы", "двурод", "картофель". Как Мочловин не вслушивался, он не мог разобрать ничего связного. Барак шебуршился и кряхтел, стонал и пыхтел. Но заставить всех замолчать Сергей Михалыч не имел права.

Мочловин встал и двинулся к Анатолию. Остановился в двух шагах. Это не помогло. Всё равно ничего разобрать было нельзя. Да и речь Рыбникова с каждой секундой становилась все больше похожей на лопотанье грудничка. Уже не было отдельных слов. Был набор слогов. Дальше – больше: лепет превратился в еле слышные всхлипывания, а плечи Рыбникова затряслись. Мочловин протянул руку и погладил Анатоля по плечу. Тот шагнул к нему спиной и прижался. Мочловин начал гладить Анатолия по голове, плечам, груди, животу. А потом всё случилось. Как они оказались на шконаре, он и сам не понял.