– Угу… – задумчиво произнес Стариков. – Ни за хвост его не ухватишь, ни за жабры… А вы вот что. Вы его пока и не хватайте: ни за хвост, ни за жабры, ни за прочие части тела.
– Это как же так? – оторопел командир партизанского отряда. – Это почему? Ведь чем больше он будет вокруг нас виться, тем больше вреда принесет! Одно дело – если у фашистов нет в отряде своих глаз и ушей, и совсем другое дело, если они есть!
– Ну, так вы же сами говорите, что не можете его ухватить, – возразил командиру Лысухин. – Вот пока и не пытайтесь. Пускай он покамест чувствует себя в безопасности. Тут такое дело… Если он будет чувствовать себя в безопасности, то обязательно попытается с нами сблизиться. Со мной и с ним, – уточнил Стариков и указал на Лысухина. – Быть того не может, чтобы не попытался! Мы – люди в отряде новые, по легенде – прибыли издалека, из-за линии фронта, мы – специалисты-инструктора… А значит, личности для фашистов очень даже интересные. Вот они и приставят к нам своего человека, если, конечно, таковой в отряде и впрямь имеется. А коль приставят, то тут-то мы его и вычислим. Определим, кто он есть на самом деле, этот человек. Подсобим, так сказать, в разоблачении его двуличной сути. Я правильно понял и развил твою мысль? – глянул Лысухин на Старикова.
– В целом – да, – кивнул Стариков.
– Что ж, – поразмыслив, сказал Федос. – Можно, конечно, и так… Отчего бы не попробовать?
– Ты, главное, нам скажи, кто он, этот сомнительный человек, – сказал Лысухин, обращаясь к Федосу. – Чтобы мы случаем не перепутали его с кем-нибудь другим. С каким-нибудь, понимаешь ли, безобидным любопытствующим субъектом.
– Есть тут у нас такой, – нехотя произнес Федос. – Воробей у него прозвище.
– Ты глянь, что делается! – присвистнул Лысухин. – Воробей! Ох, неладно что-то в нашем птичьем царстве! Ну, Воробей так Воробей. Поглядим, что это за птаха. Я правильно мыслю? – Лысухин опять глянул на Старикова.
Стариков на это ничего не ответил, лишь кивнул.
– Да, вот что еще… – Командир отряда почесал затылок. – Условия у нас – стесненные, сами понимаете… Так что никакого отдельного помещения мы вам выделить не можем.
– А и не надо, – ответил Стариков. – Будем жить, как и все остальные. Лучше, если мы будем на виду, чтобы и партизаны о нас знали, и немцы. Через того же Воробья, или еще через кого-нибудь…
– А немцам-то для чего о вас знать? – не понял командир отряда.
– Так надо, – не вдаваясь в разъяснения, ответил Стариков. – Так что Воробья пока не трогайте. Если этот Воробей – и вправду фашистский шпион, то немцы именно от него и получат о нас сведения.
– Надо так надо, – пожал плечами Федос.
– Вот и отлично, – подвел итоги разговора Стариков.
Быть на виду с таким расчетом, чтобы о Старикове и Лысухине прослышали немцы – было частью разработанной операции. Нужно было, чтобы фашисты заинтересовались Стариковым и Лысухиным, обратили на них внимание как на ценных специалистов и, соответственно, как на опасных врагов. Тогда-то и отношение у фашистов к ним будет особое, когда оба смершевца приступят к следующей части задуманной операции, то есть попадут к фашистам в плен. Вот потому-то и ценен был для Старикова и Лысухина этот самый Воробей – конечно, если он и вправду был фашистским осведомителем. А не он – так кто-то другой. Хотя, конечно, лучше, если бы немецким агентом был именно Воробей. Потому что иначе пришлось бы тратить время и силы, чтобы обнаружить или хотя бы заподозрить другого человека и разыграть уже с ним, а не с Воробьем тот же самый спектакль. А попробуй-ка вот так запросто, с наскоку, вычислить такого человека! Поэтому Старикову и Лысухину очень хотелось, чтобы фашистским агентом оказался именно Воробей. Если агентом окажется именно он, то это, можно сказать, настоящий подарок судьбы. Что ж, поглядим…
