Крик филина - страница 9

– Ты вот думаешь, что тебя эта шпана просто так хотела убить? Не-ет, брат, они на тебя ориентировку получили, чтобы устранить в твоем лице ненужного свидетеля, – продолжал со знанием дела просвещать не сведущего в уголовном розыске Илью милиционер Сердюков, должно быть считавший себя большим специалистом. – Думаешь, мы не знаем, что здесь банда орудует? Знаем, а вот сделать с ней ничего не можем. Силенок не хватает. Ты должен знать, что здесь еще в революцию банда Антонова разбойничала. Много они чего тут натворили, а уж сколько народу зазря положили, одному богу известно. Так вот для ее устранения даже регулярную армию вызывали. Слыхал небось о маршале Тухачевском, которого впоследствии за измену родины расстреляли? Он нашел управу на тех бандитов, под корень их извел, вытравил, как опасных вредителей. А сейчас работать некому. Вот вернутся фронтовики, мы тогда зададим бандитам перцу. Можешь даже не сомневаться.

– А теперь, значит, они пускай людей убивают, – с жаром возразил Журавлев и, поперхнувшись сухариком, долго и тягуче закашлялся, содрогаясь отбитым нутром и покрываясь багровым румянцем.

– Ты не торопись, – посоветовал сердобольный Сердюков, аккуратно схлебывая заваренный кипяток с блюдца с голубой каемкой, умело держа его на растопыренных пальцах, не замечая, что макает в чай и свои длинные усы, – а то, не ровен час, окочуришься… без всяких бандитов.

Немного откашлявшись, Илья возмущенно договорил:

– …так сказать, временно вы будете смотреть на них. А уж только потом начнете рубить им головы.

– Зачем же так категорично? – спокойно возразил Сердюков, ничуть не обидевшись и заметно блаженствуя от выпитого горячего чая. Он по-хозяйски вытер платком испарину на лбу и ровным голосом продолжил: – Ловим и сажаем. В войну было легче: по закону военного времени мы сразу бандитов к стенке ставили без долгих разговоров. А теперь у нас мирное время, и будь добр решать вопросы через наш гуманный суд. Это уже его дело, кого расстрелять, а кого отправить в трудовые лагеря на перевоспитание. Уразумел? То-то.

Обретя в лице Журавлева нечаянного собеседника, милиционер говорил без умолку, в душе переживая, что гость вдруг спохватится и уйдет в свою деревню. А еще Сердюкову нравилось учить молодого лейтенанта уму-разуму, поскольку тот был далек от милицейской работы. Неторопливо схлебывая с блюдца, Сердюков внушительно продолжал:

– И опять же… чтобы упрятать урку в тюрьму, надо доказать его вину, уличить его в участии в совершенном преступлении. А мне это одному не под силу… Вот, например, произошло убийство на вверенной мне территории… По закону я обязан вызвать следователя из прокуратуры. Ан нет, не могу я этого сделать, при всем моем желании.

– Почему это? – спросил Илья, задержав в руке кружку и недоуменно уставившись на Сердюкова.

– А потому, – с нажимом ответил тот, не скрывая торжествующей улыбки, – что связь с Кирсановом отсутствует напрочь. Бандиты постоянно провода телеграфные режут, а то, бывает, и сами столбы подпиливают, вот и нет никакой связи. Даже наша почта и та работает хреново, из сел мальчонков каких-нито посылают ночью доставлять сюда письма. А это как-никак районный центр, а не глухое село. Вот как они нас прижали, чертовы бандиты. Сам вот послухай. – Сердюков приподнял телефонную трубку, прислонил к своему уху, потом приложил к уху подавшегося к нему Ильи. – Глухо как в танке. То-то и оно. Не дай бог, если сегодня вдруг ненароком преступление произойдет… – В его голосе отчетливо прозвучали тревожные нотки, он незаметно покосился в окно и хотел было перекреститься, но под внимательным взглядом лейтенанта стушевался и, изменив движение руки, нерешительно разгладил свои усы. – Ты приехал и уехал, а мне здесь работать. – И внезапно оживился от пришедшей вдруг мысли: – Слышь, лейтенант, а приходи к нам работать. Ты же фронтовик, орденоносец, вон у тебя какой иконостас на груди, сам Жуков позавидует.