Неясно, какая у него шевельнулась извилина, когда он подчеркивал эти городки. Не вознамерился ли Макар сбежать, причалив к одной из пристаней? Хотя в “проходном свидетельстве” ясно сказано: Стожаров не имеет права отклоняться от указанного ему маршрута и по сему свидетельству не может проживать нигде, кроме г. Вологды, а по приезде в этот город обязан не позднее 24 часов со времени своего приезда лично представить “проходное свидетельство” полиции.
Дальше запись в тетрадке Макара такая: “Ноч. из Вологды в Москву – поезд № 5 в 1 ч.17 мин. В Москве – 19 ч. 55 мин.”.
Следующий по хронологии документ – копия письма Стожарова из Тулы, приложенная к документам жандармского управления:
“Дорогой Володя. Хотя ты и обиделся, что я, уезжая, не зашел к тебе, но беру небеса в свидетели, не имел никакой “сифилитической” возможности, так выражался один присяжный заседатель в своей речи во время суда, желая сказать, по-видимому, “физической”. Не знаю, понравилось бы тебе, если б я привел, сам того не подозревая, к твоей хибарке “хвоста”. Помнишь, когда мы шли и ты говорил про любовь свою около Курского, то обратил внимание на одного человечишка, говоря: прицепился. Ты угадал. Я его видал около своего дома два раза.
Бездельничаю, читать нечего, “Правды” не вижу. Выходит тут “Тульская молва”, но пустая газета.
Привет всем знакомым, крепко жму руку. Макар Стожаров”.
Копия заверена:
“С подлинным верно.
Отдельного корпуса жандармов
ротмистр Колоколов.
17 июля 1914 г.”.
Письмо было перехвачено на почте. Макара арестовали, возвратили в Вологду, забрили макушку, в скотовозе отправили в Рыбинск, в Гороховский полк, куда его сдали поднадзорным солдатом в дисциплинарную пятую роту, и, поминай как звали, в Восточную Пруссию на передовые начавшейся Мировой войны.
Прибыв на место дислокации, Макар немедленно двинул в наступление в составе Второй русской армии Северо-Западного фронта: от Ковно шла Неманская армия под командованием генерала Ренненкампфа, а из междуречья Нарева и Вислы – Наревская армия, в том числе пехотный полк с политссыльным запевалой из пятой дисциплинарной роты Стожаровым под командованием генерала Самсонова.
Самого генерала Макар не видел, поговаривали, что старикан еще гусаром в Турецкую шашкой махал. У рядового Стожарова был свой командир – штабс-капитан Семечкин, злой как пес, гнал солдат вперед, пугая тараканьими усами.
По плану, о котором Стожарову, разумеется, никто не докладывал, Наревская армия должна была с юга зайти в тыл врага, отступавшего под натиском Ренненкампфа Пал Карлыча, отрезать германцев от Вислы и, взяв в клещи, молотом по наковальне прихлопнуть у Мазурских озер.
Собственно, все к тому и шло, если бы командующий фронтом не дал маху – сразу после провала операции его сместили как патологически непригодного воеводу, сбрендившего в разгар кампании. Им овладела навязчивая идея, что немцы без боя оставят Пруссию, а русские не успеют всыпать им в хвост и в гриву. Поэтому недолго думая он притормозил Ренненкампфа, зато Самсонова погнал на север во весь опор. Тот в свою очередь подстегивал командиров корпусов, а уж комкоры понукали солдат, которые сутками тащились по жаре, выбиваясь из сил, без привалов, без хлеба, без снарядов, все дальше отрываясь от тыла, пока эта связь не оборвалась. Ладно, хотя бы перед наступлением их накормили гороховой похлебкой и напоили черным чаем с сахаром.
