– Ну вот, у нас теперь и первый потерпевший, – сухо констатировал Фридман.
– Что с ней? – спросил Шумилов.
– А ты как думаешь, Вячеслав? – недовольно отозвался учёный. – Я ведь наказал хранить при себе свои очки как зеницу ока. Здесь на полюсе, снежная болезнь – быстрое дело. Снег отражает солнечные лучи и мощнейший поток ультрафиолета и, как следствие, мгновенное поражение радужной оболочки. Она просто сожгла себе глаза, пока добрых четыре часа пялилась на снег.
– Повежливее, господин академик! – раздался рык сибиряка.
Он протянул Кате свои матовые светофильтры.
– Ей это уже не поможет, – хладнокровно сказал Герман. – Поэтому советую оставить очки при себе. И прошу, обойдёмся без лишних титулов. Я не академик, а всего лишь профессор.
– Профессор, – хмыкнул Вячек, – может, вы окажете ей посильную медицинскую помощь, чтобы она не мучилась.
– Помощь ей окажут на станции, – отрезал Фридман. – А до неё ещё около трёх часов пути. Всё, что мы можем сделать для Катерины – это наложить ей на глаза тёмную повязку и тащить дальше на санях. Егор, я думаю, ты справишься, – сказал он, смерив сибиряка взглядом из-под стёкол своих непроницаемых светофильтров.
– Справлюсь, – ругнувшись вполголоса, буркнул Егор.
– Похоже, вечер на полюсе перестает быть томным, – усмехнулся Шумилов.
Как ни странно, он не был лыжником, хотя получил такое же приглашение из научного института, как и остальные. Однако этот молодой, отчасти безалаберный, но, тем не менее, женатый и довольно успешный мужчина не переставал удивляться самому себе – он, вероятно, один из истинных фанатов дайвинга своего родного, прекрасного и сложного большого города, обожавший море, океан и песчаные пляжи и, мягко говоря, недолюбливавший зимние виды спорта, с удовольствием принял это странное предложение и, несмотря на дикий холод и связанный с этим известный дискомфорт и стресс, отнюдь не чувствовал себя в эти минуты погибающей в смертоносной ледяной пустыне песчинкой. Удивительно, но на данный момент Шумилов чувствовал себя довольно сносно, и объяснить это было нельзя ничем. Наверное, поэтому он сохранял оптимизм и продолжал шутить и острить над всем, что для других представлялось не самым весёлым.
Царицын, снова заправившись дозой горячительного из пластмассовой фляги, вновь устремился вперёд, за ним радист, Фридман и все остальные; цепочку замыкали Егор, тащивший за собой сани с приунывшей Катей, которой наложили повязку из бинтов на глаза. Рядом держалась Лена, подбадривая забавными рассказами из своей спортивной жизни Катю, а заодно и сибиряка, чтобы ему не было слишком грустно тянуть одному, как бурлаку, свою ношу, которая становилась намного тяжелее всякий раз, когда на их пути возникали зачастившие препятствия в виде высоких торосов.
Света присоединилась к Фридману и попыталась его разговорить. Она рискнула при нём на время снять свои очки, но профессор будто этого и не заметил.
– Вы часто бываете на полюсе? – спросила она.
– Часто не получается, девушка, – неохотно ответил он. – Во-первых, мероприятие это не из дешёвых, но раза три на полюсе я был.
– Любите это дело?
– В смысле? Какое именно?
– Покорение снежных вершин, борьбу с природой, лютый холод.
– Это моя профессия и призвание. Я – учёный, представляю направление арктической медицины. Ну и потом, наш институт получил очень интересный и высокооплачиваемый заказ на изучение и раскрытие защитных свойств организма и его сопротивляемость к холоду, который вы называете лютым. Вам знакомо такое понятие, как криошок? Смертельно опасная реакция организма на резкие перепады температур, вызывающие спазм кровеносных сосудов и рефлекторную остановку сердца. Ледяной шок может убить мгновенно, а мы в нашем институте ищем пути, чтобы риск был минимален. Для этого и приходится работать с живыми людьми, хотя мы стараемся брать довольно подготовленных и физически выносливых, иначе тесты были бы бесчеловечны, – он безрадостно улыбнулся одними губами.
