Криптонит - страница 3

Я уткнулась ему взглядом куда-то в острую скулу, закусив щёку изнутри. Хотелось скулить. Что он, чёрт возьми, здесь делает? Мише бы он понравился. Идеальный типаж.

Он не подходил этому месту – но ровно до того момента, как не вставал у доски и не начинал объяснять закон относительности или ещё что-нибудь.

– Нет, – хрипло сказала я.

– Я думал, вам нужны хороший средний балл, разве нет? – приподнял он бровь, после того, как сделал пометку в журнале. И мимолётом посмотрел на меня, безмолвно припоминая один дурацкий момент, когда я подошла в прошлом году, пытаясь его уговорить поставить мне пять. Сейчас я понимаю, как дебильно это выглядело. Но тогда он точно также приподнял бровь.

«Пять по литературе? По математике? Извините, Юдина, это не ко мне».

Козёл.

– Д-да, – выцедила я.

– Отлично, – тут он встал с места, потеряв ко мне интерес. Написал на доске тему точными, печатными буквами. – Продолжаем предыдущую тему. Номер триста три. Кто хочет попробовать?

Так буднично. Так, будто ему скучно. Я помню, как меня бесил этот тон. Не то чтобы другие учителя устраивали на своих уроках концерты или радовали доброжелательностью, но… но.

Моя рука оказалась в воздухе первой. Обычно я не задумывалась, поднимая её, но тут мне требовалось серьёзное усилие.

Он прошёлся взглядом по классу. Потом натолкнулся на меня. Меня вводил в какое-то неистовство этот его взгляд – будто он не воспринимал меня всерьёз, как будто забавная собачка пытается что-то сказать. В его понимании я навсегда закрепилась как блондинка, которая хлопает глазками, убеждающая поставить пять. А теперь ещё и проституточная соблазнительница.

Это не было далеко – я всё-таки была блондинкой-моделью. Их обычно так и воспринимали.

– Хорошо, Юдина, попробуйте исправить положение, – и я встала с места, высоко поднимая голову. Подошла. Посмотрела в глаза с уже знакомым вызовом (который давался мне очень тяжело) и взяла из его ладони мел. Именно физика мне тогда воспринималась так, будто это моё личное поле боя. Будто никого не существовало кроме меня и его, которому нужно было доказать что-то, макнуть головой в его неправоту.

Я начала писать решение, буквально вдавливая мел в доску и чувствуя, как спину под его взглядом жжёт.

Всё-таки я не была цирковой обезьянкой. Я была сделана из стали.

Я никогда не была поэтессой, как Вера, – я игнорировала существование чувств. Вера казалась мне соплежуйкой, а себя, сбегающую в мир атомов, чертежей и цифр, я считала человеком конкретики и фактов.

С утра до ночи я талдычила физику на чистой злости. У меня никогда не было гениальных мозгов, как у дедушки (или, если уж на то пошло, – вообще мозгов), было только моё упрямство, которое я использовала как топливо.

– Она девочка небесталанная, но ей нужно много стараться, чтобы чего-то достичь, – сказал как-то деда в моём детстве, когда я притащила ему первую попытку изобретательства – пародию на его гениальные механические штучки, которые он делал на скорую руку. В тот вечер они после конференции пили водку, а мне хотелось всех впечатлить, но танцы и представления ребёнка для них были неинтересны – это я уже понимала. – Она похожа на свою мать – та тоже слепит что-то из говна и палок, и думает, что ей за это положена Нобелевка. Стоит и бьёт ногой, ждёт, что я ей скажу, что она гениальна, а как укажешь ей на ошибки – убегает, обзывает дураком и плачет весь день. Но упрямая была, что сказать… Юлька ваша такая же.