– Буду вовремя. Спасибо, что напомнил.
Попрощалась и положила трубку. Времени оставалось не так много. Штаб располагался на окраине города, в бункере, сохранившемся с подземной эры. Спускаясь, я слышала, как каждый шаг моих ботинок отражается эхом от серого бетона стен, как подрагивает свет от нестабильного электричества в круглых лампах под потолком. Интересно, все ли собрались?
В небольшом помещении все сидячие места уже заняли. Кто-то из членов группы стоял, кто-то сидел прямо на бетонном полу. Собрались почти все. Не хватало только Алана, или Алана Мернса, ученого, работающего в одной группе с отцом. На большом деревянном ящике с патронами сидел Моа, известный мне как дядя Демир.
– Вот и наша Ветте наконец появилась, можем начинать, – хлопнул он в ладоши. – Наш человек сообщил, что Вистр через пару дней будет отсутствовать, поэтому в это время информатор безопасно проведет группу в лабораторию, где хранятся отчеты.
– Надеюсь, нам хватит времени найти записи побочных эффектов, которые еще не успели исправить, – произнесла я одновременно с еще одним мужчиной. – Хотя, ученые всегда сохраняют все. Даже то, что не войдет в официальный отчет.
Это я знала не понаслышке. Отец был таким ученым. Желание защитить правду погубило его. Оно подарило мне новое имя «Ветте» в честь нашей игры. Когда мне исполнилось восемь, мы с папой на время учили коды. Позже выяснилось, что невыгодное открытие отца стало загадками и ребусами, спрятанными среди повседневных вещей: в старых книгах формулировки прятались в словам на разных страницах, код для разгадки которых давался на листе бумаги. Формулы и молекулярные модели скрывали здания города. А еще существовал тайный дневник, в котором отец записал инструкции, где и что найти. Позже появилась игра. Я стала Ветте или духом-хранителем, в которого верили предки отца, жившие на старой Земле. Они невидимы для людей, вот и я должна стать невидимкой для плохих людей, если кто-то переступит порог нашего дома.
– Запомни, Эльда, – как сейчас слышу голос папы. Он говорит мягко, но в то же время решительно, как бы намекая, что я должна очень постараться. – Если к нам кто-то придет и ты почувствуешь страх, жди сигнал. Дочь, если я скажу «Ветте», ты проскальзываешь в мой кабинет, берешь дневник и превращаешься в невидимого духа. Поняла?
– Да, папа, – глядела на него широко раскрытыми глазами, – я буду лучшей Ветте в мире.
– Я в тебе не сомневаюсь, малышка, – улыбается мне отец. – Духу-защитнику нужен дух-воин. Сокровище поможет защитить Моа. Найди его, когда придет время.
Моа или Демир Кольн стал единственным, с кем я могла в открытую говорить об отце. Его забрали спустя полгода после того разговора. С тех пор от него не было вестей. Я даже не знаю, жив ли он. После этого мама замкнулась в себе и запретила упоминать его имя даже дома. Для меня это стало равносильно предательству. Запретить говорить о том, кого я так любила? Просто вычеркнуть человека из жизни, будто не было наших разговоров, игр и воспоминаний? Сколько ночей я засыпала в обнимку с папиным дневником и фотографией, где мы вместе. Оставались еще тайные знаки, которые до сих пор сохранились в городе, хотя прошло тринадцать лет.
«Гаммарон» сымитировал взрыв, создав видимость уничтожения записей исследования. На самом деле там сгорели черновики и некоторые копии, чтобы убедить «Альфарон», что угроза их идеи перестала существовать. Были и «жертвы», обгоревшие тела, оставшиеся в эпицентре лаборатории. Их позаимствовали из неопознанных в морге, кто при жизни был бродягой или не имел родственников. Огонь не оставил возможности определить по внешности, а наличие металлических рабочих жетонов перебило желание провести анализ ДНК. Удача, которая позволила им скрыться и продолжить исследование. Только уже под землей.
