Громыко не был склонен к сантиментам и перешел к делу:
– Хочу предложить вам место заведующего секретариатом. Как вы отнесетесь?
– Почту за честь и впредь работать с вами, Андрей Андреевич!
Громыко не без удовольствия посмотрел на молодого человека:
– В ваши годы – это большое повышение. Так скоро и послом поедете.
Рожков хотел выйти, но остановился:
– Я только должен вас поставить в известность, Андрей Андреевич, относительно своих родителей. Они жили в Киеве, в сорок первом эвакуироваться не успели, оказались в оккупации. И я ничего не знаю об их судьбе. Я же работал в Нью-Йорке, поехать в Киев не мог. Писал старым знакомым, никто ничего не знает.
Стоявший рядом офицер госбезопасности предположил:
– Может, их угнали немцы, когда отступали?
– Так война кончилась. Они бы давно вернулись. Боюсь, они погибли.
– Не хороните родителей раньше времени, – остановил его Громыко. – Думаю, они найдутся.
Громыко приехал домой раньше обычного. Ужинать не захотел. Сказал жене:
– Прогуляемся. Устал.
Почувствовав настроение мужа, Лидия Дмитриевна оделась потеплее – все-таки январь, и они вышли. Уже стемнело. На улице никого не было.
Андрей Андреевич взял жену под руку, сказал:
– Сегодня арестовали Полину Семеновну Жемчужину.
Лидия Дмитриевна вздрогнула:
– Жену Молотова?
Громыко рассказал:
– Меня днем вызвали в ЦК и познакомили с документами политбюро. Министерство госбезопасности и Комиссия партийного контроля представили Сталину записку о «политически недостойном поведении» Жемчужиной.
– Так прямо и написано? – ужаснулась Лидия Дмитриевна.
– Предложили исключить ее из партии, – продолжал Андрей Андреевич. – Разбирали на политбюро.
– И Молотов был там?
Громыко кивнул.
– Что-то сказал в защиту жены?
Громыко качнул головой:
– Не посмел. При голосовании воздержался. А потом вернулся домой и написал покаянное письмо: «При голосовании в ЦК я воздержался, что признаю политически ошибочным. Я голосую за это решение ЦК, которое отвечает интересам партии и государства и учит правильному пониманию коммунистической партийности».
– И что теперь будет? – спросила Лидия Дмитриевна. – Он же всю жизнь любит Полину Семеновну! Других женщин для него нет и быть не может!
– Товарищ Сталин предупредил Молотова: «Тебе нужно разойтись с женой». Молотов вернулся домой, пересказал жене слова Сталина. Полина Семеновна ответила: «Раз это нужно для партии, значит, мы разойдемся». Собрала вещи и переехала к родственнице – это как бы развод с Молотовым. А сегодня ее арестовали.
Лидия Дмитриевна, понизив голос, произнесла:
– Представляешь себе, он теперь каждый день в своем лимузине с охраной будет проезжать мимо здания на Лубянке, где сидит его жена. Он – член политбюро. Его портреты носят на демонстрациях. А он даже жену спасти не в силах.
В ее глазах была тоска. Если уж сам Молотов не смог защитить жену, то что же ждет остальных?.. Андрей Андреевич, возможно, впервые в жизни не знал, что сказать. Он обнял ее и поцеловал.
«Приказано забрать у вас пропуск»
В министерстве иностранных дел Молотов занимал целый этаж: зал заседаний с длинным столом, собственно кабинет и комната отдыха с ванной и кроватью. На столике в комнате отдыха стояли ваза с цветами, тарелочка с очищенными грецкими орехами и ваза с фруктами, которые несколько раз в неделю доставляли самолетом из южных республик. Выпивкой Вячеслав Михайлович не увлекался.
