…океана – сиамские близнецы, сросшиеся у горизонта боками, ёжились неуютно, морщинились – один водяной рябью, другой длинными полосами облаков.
Поди угадай, что их гложет. Наверное, если зайти в эту отразившую саму себя синеву, погрузить в неё руки, нырнуть с головой – станет ясно, в чём причина тревоги. Жаль, до неба не достать. Зато можно шагнуть в прибой…
Волны с шумом накатывали на берег, неслись по гальке пузырящейся, шипящей лавой и, потеряв напор, неохотно ретировались, чтобы тут же вернуться с новой попыткой. Мальчик-десятилетка, дождавшись, когда вода начнёт отступать, преследовал её по стремительно исчезающему следу, но мчался стремглав прочь, едва океан отправлял в атаку свежие силы. Отбежав, парнишка разворачивался, чтобы, замерев, наблюдать, как пенный язык приближается к его сандалиям. Если тот останавливался у самых ног, почти лизнув пальцы, то от восторга озорник пускался в пляс. А затем, спохватившись, скакал вприпрыжку соревноваться с очередной волной.
Поодаль, там, где волны точно не могли замочить ног, расположились на пляжных раскладных креслах Максвелл и Мэй. Тут же, на расстеленном одеяле, устроилась Элен с маленьким Дэймоном и кучей игрушек.
Максвелл смотрел на жену и сына с улыбкой, но умиление лишь усугубляло тревогу. Старт этапа «Соло» – и трое суток напряжённого ожидания в абсолютном бездействии. Вынужденном бездействии – Максвелл сделал всё, что мог, и от него уже ничего не зависело. Всё зависело от…
– Вы давно знакомы с Элен? – прервала невесёлые раздумья Максвелла Мэй.
– Года… четыре уже, – кое-как собрался с мыслями Максвелл. – Настоящее имя Элен – Елена. У Елены русские корни: её прапрадед был из старинного аристократического рода. Он эмигрировал из России, когда та полыхнула революцией.
– Надо же… – изумлённо качнула головой Мэй.
– Неужели это настолько необычно? – в свою очередь удивился Максвелл.
– А вы знали, что у Рэя в роду тоже есть русские, ставшие эмигрантами в те же самые времена? Прадед и прабабка. Или, наверное, прапра… Не помню, по какой причине, но они вынуждены были бежать, а поженились прямо на корабле, уносящем их через океан. В старости бедняги жалели, что покинули родину в трудные для неё времена. Считали, что если бы остались, история могла сложиться по-другому. Глупо, конечно. Мне кажется иногда, что глубоко скрытая тоска и стремление изменить то, что изменить невозможно, едва ли не самую суть мира исправить, передались Рэю по наследству, как часть русской крови.
– Действительно, занятное совпадение…
– Вообще говоря, в жизни много совпадений, если копнуть. Иной раз даже сомневаешься, совпадения ли это.
– Пожалуй… Слушай-ка, Мэй, а ты начинаешь размышлять, как настоящий учёный! – усмехнулся Максвелл.
– Могла бы ответить, что положение обязывает… однако всё далеко не так.
– А что насчёт доктора Химмельмана? Сомнительно, что он имеет близкое отношение к науке. Ты давно его знаешь? – поинтересовался Максвелл.
– Никто не знает, откуда он появился в жизни Рэя, – вот это я знаю точно.
– Да уж, Рэй бывает невероятно скрытен, когда дело касается определённого периода в его прошлом.
– Он… вернётся? – спросила Мэй, помрачнев.
Максвелл замешкался, вздохнул: врать не хотелось.
– Я думаю… есть шансы, – вымучил он, наконец, приемлемый ответ.
– Шансы…
– Мы первопроходцы, мы ничего не знаем точно. Но если он вернётся… когда он вернётся – мир сразу станет совсем другим.
