Критика цинического разума - страница 33

Во вступлении к своей «Зимней сказке» Генрих Гейне приводил тот же аргумент о щедрости. В системе угнетения он отводит надлежащее место «старой песне, что надо отказывать себе во всем», которую власть имущие предоставляют петь глупому народу:

Здесь собрано несколько мотивов: «критика текста», аргумент против личностей, победа рафинированности еще большей рафинированностью; результатом этого оказывается воодушевляющий поворот от рассчитанной на элиту программы господского цинизма к популярной песенке.

В поэтическом универсализме Гейне проявляется адекватный ответ классического просвещения на христианство: оно ловит христианство на слове в области знания, не желая вдаваться для этого в область веры, где предостаточно неоднозначностей и неопределенностей. Просвещение застает врасплох религию тем, что относится к ее этическим принципам серьезнее, чем сама религия. Потому лозунги Французской революции в начале Нового времени и представляются столь блистательными – как всехристианнейший отказ от христианства. Наличие в великих религиях непревзойденно-разумного и сообразного человеку – вот что позволяет им снова и снова возрождаться из их способного к ренессансу ядра. Стоит только заметить это, как все формы критики религии, отвергающие ее, начинают вести себя гораздо более осторожно с религиозными феноменами. Представители глубинной психологии выяснили, что иллюзия оказывает свое влияние не только в религиозных представлениях, выражающих желаемое, но и в отрицании религии вообще. Религию можно было бы причислять к тем «иллюзиям», будущность[34] которых на стороне Просвещения, потому что полностью справиться с ними не может ни чисто отрицающая критика, ни разочарование в них. Вероятно, религия и в самом деле представляет собой неизлечимый «онтологический психоз» (Рикёр), и фурии ниспровергающей критики неизбежно выбьются из сил, поскольку ниспровергнутое вечно возвращается.

Обе критики, с которых мы начали свой обзор, демонстрируют нам одну и ту же схему действий Просвещения: вначале самоограничение разума, затем стремление заглянуть за установленную границу с вновь обретенной точки зрения, причем такое «небольшое приграничное общение с ближайшими зарубежными соседями» позволительно только тогда, если даются приватные гарантии секретности. При критике метафизики все происходит в принципе точно так же; она не может сделать ничего большего, кроме как указать человеческому разуму его собственные границы. Она следует тому соображению, что человеческий разум, правда, способен ставить метафизические вопросы, но не способен убедительно решать их собственными силами. Великое достижение кантовского Просвещения состоит в том, что он показал: разум надежно функционирует только при условиях опытного познания