– Лишь бы с тобой все было в порядке! Ходи, пожалуйста, в гости к подружкам, ночуй у них, если хочешь, тем более Аня уехала и тебе, наверное, без нее одиноко. Ты только, пожалуйста, Марина, не делай так больше, обязательно в другой раз звони! Ох, что я пережила, думала, просто с ума сойду! Чего я себе только не навоображала! Во все морги звонила, во все больницы! – и мама опять жалобно всхлипнула.
– Прости меня, мамочка! – снова и снова покаянно шелестела Марина. – Я больше никогда-никогда так не буду! Можно, я теперь помоюсь и пойду спать? По-человечески, лежа, а не сидя в кресле?
– Конечно, а есть ты разве не хочешь?
– Нет-нет, я потом.
Как хорошо, что все снова стало на свои места, и мама опять стала мамой, а Марина опять ее маленькой дочкой! Как страшно было, когда было наоборот!
Марина зашла в ванну и медленно стала раздеваться. На трусах оказалось маленькое пятнышко. "Значит, все-таки кровь", – подумала Марина с каким-то мрачным удовлетворением.
Она быстро застирала трусы в холодной воде и небрежным жестом закинула их на батарею. Внутри все немного ныло, тянуло слегка внизу живота, а так, всерьез, нигде у нее ничего не болело. Марина залезла в ванну, намылилась, включила душ, сперва горячий, а потом холодный, чтобы прийти в себя. Сняла с полки шампунь и вымыла голову, смыв, наконец, с волос мамины духи, а заодно и въевшийся в них чужой запах.
Тщательно вытершись, Марина, не одеваясь, встала перед большим, с пола до потолка, зеркалом, занимавшим у них в ванной целую стену, и придирчиво себя осмотрела. Никаких видимых изменений она не нашла. Внутренние? С этим еще предстояло разбираться. Но сначала – спать. Спать. Несмотря на контрастный душ, в голове у Марины стоял туман, и из-за него все происшедшее сегодня ночью казалось чем-то нереальным, словно бы подернутым дымкой. "А был ли мальчик-то? Может, мальчика-то и не было?" – язвительно спросила Марина у самой себя, показала себе язык и вышла из ванной.
Когда она шла мимо кухни, ее окликнула мама.
– Мариночка, только одну вещь я тебе должна сказать.
– М-м-м-да?
– Марина, папа ничего не знает. Я его не стала волновать, ты ведь знаешь, как он много работает. И ты ему тоже, пожалуйста, ничего не говори.
– Конечно, мамочка!
Марина вошла к себе, легла и отвернулась к стене, устало сомкнув глаза. Черт, она ведь спала, так отчего же опять ей так хочется спать, спать, спать и не просыпаться? И, уже засыпая, Марина услышала зычный возглас:
– Люся! Обедать!
"Интересно, который сейчас может быть час?" – лениво подумала Марина и заснула.
5
Проснулась Марина уже в сумерках. На часах было полседьмого. Что там мама такое сказала последнее? Ах, да, не говорить папе. Нет ничего проще! С папой Марина и так почти что никогда не разговаривает.
Папа у Марины – мировой мужик. В своем роде. Сидит себе за компьютером, час сидит, другой, третий, день сидит, другой, третий, ночью тоже сидит, только клавиши постукивают да раздается иногда неожиданный зычный бас, вот как давеча:
– Люся, чаю! -
или:
– Люся, обедать! -
(независимо от времени суток).
Потом вдруг – стоп! Все немедленно отключается, папа вскакивает, сгребает со стола бумажки-дискетки и бегом-бегом куда-то, к кому-то.
– Леша, когда придешь?
– А черт его…
И дверь хлопнула. Может, сегодня вечером придет, может, завтра. А придет, так почти сразу опять за компьютер сядет. Нет, удобный он человек, что ни говори. А мама плачет. Ну, ее тоже можно понять, ей, наверное, нужен не столько удобны человек, сколько живой, любящий. Чтобы цветы приносил, внимание какое-никакое оказывал. Разговаривал бы хоть иногда. Маме ведь и сорока еще нет. Папе, впрочем, тоже.
