Просыпаюсь от крепких объятий Саша.
«Не души меня своей любовью», – думаю и пытаюсь вырваться.
Как оказалось, краснота и опухоль на её колене к утру почти пропали. До полудня женщины то и дело бросали работу и прибегали потискать меня. А мы с Лило и Тошо, между прочим, очень важным делом занимались – лепили посуду!
Пришёл шаман. Он встал метрах в трёх от каменной гряды, где мы обустроили гончарную мастерскую, и стал наблюдать за нашей работой. К его присутствию я уже успел привыкнуть и, когда услышал: «Лоло, подойди», вздрогнул от неожиданности.
Проявлять строптивость в этом случае счёл неуместным. Подхожу и говорю:
– Слушаю тебя, Ахой-Медведь.
Он теребил длинную, доходящую до впалого живота бороду и молчал. Я терпеливо ждал, пока самый старший в племени решит что-нибудь. Наконец он строго посмотрел на меня и заговорил:
– Скажи, Лоло…
Наверняка он знает, чего от меня хочет, а то, что вопрос ему сформулировать трудно, для меня уже стало очевидным.
– Я отвечу тебе, Ахой. Что мне сказать?
Мне почудилось, будто слышу, как у него мозги скрипят.
– С тобой говорят духи?
Что ему ответить? Нет – не скажешь, ибо вопросов потом ещё больше будет. Попробую согласиться.
– Да, Ахой. Они говорят со мной.
Шаман кивнул и отправился восвояси. Я так и не понял тогда, обрадовался он или, напротив, огорчился.
К возвращению охотников мы израсходовали весь запас глины и успели ещё столько же принести. Четыре чашки и две тарелки сохли на камнях чуть дальше того места, которое облюбовали соплеменники.
Вернулись мужчины чуть позже, чем обычно. Той загарпунил двухметрового сома, и притащить к стойбищу его, наверное, было не просто.
Я, конечно, обрадовался, что сегодня смогу испытать в деле казанок.
Пока взрослые потрошили рыбину, я развёл в яме костерок, принёс в казанке воду и поставил его на огонь.
На мою просьбу порезать небольшую рыбку Таша отмахнулась. Это сделала Саша. Она пошла со мной к огоньку и смотрела, как варится рыба. Ну а варилась она недолго. Едва её глаза побелели, как я приготовленными рогульками вынул казанок из огня. Он не треснул!
Наколов палочкой кусочек, выложил его на лопуховый лист. Предложил Саша попробовать.
Взяв в руки лист с рыбой, она подула на неё и немного откусила от угощения. С диким визгом, ещё прихрамывая, нарушив главное правило, побежала к чуму. Удивился не только я. Все тут же побросали свои дела. А Саша стала тыкать лист то Тиса, то Таша, то Тука. Наконец Той прекратил это представление, забрав у Саша рыбу и, особо не раздумывая, отправил её в рот. Прожевав и выплюнув кости, он зацокал языком и вынес вердикт:
– Хорошо. Дай ещё!
Мы варили рыбу до ночи. Пока луну не затянуло тучками.
Глава 2
Открываю глаза и понимаю: что-то произошло – в чуме никого нет! Почему никто меня не разбудил и где соплеменники?
Отверстие дымохода открыто, столб солнечного света наполнен пылинками. В очаге потрескивает сосновое полено.
«Кто-то же его туда положил?» – Сердце успокаивается.
Выхожу наружу и вижу соплеменников, ожидающих меня(!), и в этом нет никаких сомнений: Той-Копьё и Лим-Камень сидят на земле метрах в пяти лицом к чуму; сразу за ними – остальные мужчины племени, чуть дальше за спиной охотников – женщины и дети.
Взгляды у соплеменников обычные, без тревоги и ожидания, не осуждающие и без надежды или любопытства. Только у Таша и Лило, пристроившейся у её ног, – с обожанием.
