Я лежал в большом углублении между двумя упавшими старыми соснами. Видимо, рухнули они не так давно, может быть, с полгода назад. Колючие зеленые лапы огромных деревьев нависали над землей, и получался природный шатер, своего рода просторная палатка. Что находилось позади, не видно, но я чувствовал ствол еще одного дерева, а напротив него находился узкий лаз, который наверняка вел в лес. Слева от этого выхода валялся вскрытый рюкзак Каюмова, а справа – два видавших виды потертых армейских вещмешка и квадратный походный ранец из окрашенной в темно-коричневый цвет кожи. В укрытии – никого. Однако, прислушавшись к окружающим его звукам, среди пения птиц и треска веток, которые раскачивались под напором осеннего ветра, я распознал человеческие голоса. Они приближались и с каждой секундой звучали все явственней. Наконец люди остановились перед лазом, и, сам не понимая почему, я снова закрыл глаза, сдержал готовые вырваться из груди болезненные стоны и замер без движения.
В укрытие заглянул человек. Он промолчал, а затем вылез наружу, и я услышал простуженный мужской голос:
– Он еще без сознания.
– Точно? – спросил второй мужчина, судя по голосу, молодой.
– Да.
– Вязал его хорошо? Не вырвется?
– Обижаешь, Кольцо. У меня все на совесть. Когда это Миша Ковпак человека упускал? Не было такого и не будет.
Короткая пауза, и снова голос молодого, которого простуженный Миша назвал Кольцом:
– Ну, что думаете?
– К отряду надо пробиваться, – ответил Миша. – Здесь нас зажмут. Пока вокруг спокойно, нечисти нет – она за нашими погналась, но это ненадолго. Места здесь нехорошие, переход рядом, так что надо уходить.
– Елена, а ты что думаешь?
В разговор вступила женщина, голос которой звучал очень резко, и от него по моей коже пробежали мурашки:
– В Ирму идти надо, там община крепкая, и нас приветят. До реки не очень далеко, километров тринадцать-четырнадцать по лесу, а там плот. Сплавимся вниз по течению, и уже послезавтра будем на месте. Отсидимся в поселке, осмотримся, и только тогда уже в Каменец пойдем. По дорогам до границы за пять дней доберемся. А если попробуем за отрядом пойти, придется через нежить пробиваться, а на это у нас может не хватить сил. Миша после ранения слаб и за нами не угонится, при беге рана откроется, да и потеряшка сгинет.
– А ты считаешь, что наш пленник – потеряшка? – произнес Кольцо. – Сомнительно это. У него амулет демонов. Поэтому, скорее всего, он из пособников.
– Нет в нем зла, – помедлив, ответила Елена. – Просто человек оказался не в то время и не в том месте, значит, надо разбираться, кто он таков.
– Насчет Ирмы согласен, – вновь послышался простуженный голос Миши. – А что касательно пленника, думаю, Елена ошибается. Надо допросить его, а потом ножом по горлу – и все. – Заминка, покашливание и снова Миша: – Но решать, конечно, тебе, Кольцо. Скажешь, потянем его на себе, но не лежит у меня к этому сердце. Ножиком по горлу – оно как-то проще. Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы.
– Ты замашки свои уркаганские оставь, Миша, – с легкой усмешкой произнесла женщина. – Мы не людоловы, с которыми ты десять лет бок о бок пробегал, а повольники. Для нас человеческая жизнь – не мелкая разменная монета, которую если потерял, не жалко. Нас, нормальных людей, и так не очень много, а ты говоришь – проблемы нет. Жизнь любого разумного существа, в ком искра разума есть, ценить надо. Ясно?
