Я принялся за жаркое, предварительно пригубив ананасовый коктейль. Желудок заполнялся, жизнь налаживалась.
Через полчаса я увижу Антонио, но радость по этому поводу убавилась. Узнаю ли я его? Что не успел с ним сделать тесак Гунивары, наверняка закончил нож хирурга.
Нет, хватит сегодня о грустном. Не стоит петь псалмы раньше срока. Главное, что жив!.. Безногий, слепой… А ты, обжора сидишь тут, живот набиваешь… Опять самоедство? Прекрати, Дэн! Хватит. Что за нытьё? Всё уже в прошлом. Ночные рейды, перестрелки в малярийных болотах, пожары и гниющие пузырящиеся трупы останутся со мной. Пусть. Но распятого Антонио я вспоминать не желаю!
Точка.
Да! Был день, когда мы с удивлением и совершенно по-новому увидели его усталые, чуть прикрытые опухшими веками глаза. По пацански весело перебегавшие взглядом по нашим лицам, светящиеся глаза победителя.
Воистину то был его День! Пусть этот день и остаётся в памяти.
Правда, чего греха таить, неделя, предшествующая этому дню, нелегко далась всем, знавшим Антонио.
Вернувшись тогда из рейда, мы не успели ни отдохнуть, ни обсушиться, как сеньора Долорес, негласная «губернаторша» Бисонии, закатила скандал Полковнику, комбату и офицерам разведки, отправлявшим нашу группу по тылам бирлов. Досталось, конечно, и нам, «проходимцам и авантюристам, бросившим мальчика на произвол судьбы». Подспудно чувствуя её правоту, мы пытались оправдаться как могли. Антонио был командиром и он настоял на своём решении – отправив нас назад, в одиночку продолжить поиск. Всю ту неделю мы с Тимми оскорблённо хмурились, Малыш Рэм громко возмущался, обещая начистить Сольдеру физиономию, как только он появится.
И Антонио появился. Обычно внешне спокойный, в те минуты он как мог сдерживал своё торжество, не торопясь и явно выжидая необходимый момент шарил за отворотом линялой мокрой штормовки. Потом медленно, уже не отводя глаз от приближающегося Полковника, вытащил руку и, разжав пальцы, вдруг уронил на сырую примятую траву генеральские эполеты. Мы затаили дыхание, а потом дружно ахнули. Антонио ухмыльнулся и громко высморкался.
Последствия этого «одиночного плавания» не заставили себя ждать.
«Людоед» был слишком заметной фигурой – правительство Бирлантины оказалось не в состоянии скрыть смерть видного генерала и публично подтвердило факт его гибели. Короткая растерянность в лагере врага и последовавшая за ней грызня за высший военный пост позволили нашему Полковнику перехватить инициативу и выдавить захватчиков из Бисонии. Исход конфликта был предрешён.
А Антонио? В награду за те проклятые золотые тряпочки он получил пять суток ареста, ненависть Джамбы и признание народа, уставшего от войны. Он шёл на гауптвахту, насвистывая «Тореадора». Таким я хочу и буду помнить Антонио до конца своей жизни. Только таким.
– Ты знаешь, Дэн, – сквозь дрёму пробормотал Мото. – А толстая стряпуха Паола погибла. Бедный Люка опять дует в кулачок.
Я удивленно повернулся к нему.
– Да… Отпросилась в свою деревню на денёк и подорвалась на растяжке… Видать, не закончилась война-то.
