– Вот спасибочки, – поудобнее устроился на стуле Рулеткин и изъявил согласие в ответ на предложение хозяйки подкрепиться чашечкой чая с баранками.
– А что поведал вам Юрка? – спросил его приятель, пока следователь расписывал ручку.
– Давайте сначала вы ответите на мои вопросы, а потом уж я на ваши, – живо откликнулся следователь.
В течение пяти минут он задавал Рулеткину те же вопросы, что и Дудкину. Пьяница номер два дал следователю ту же информацию, что и его более продвинутый в пьянстве коллега, разница лишь в незначительных расхождениях, которые, впрочем, не несли никакой смысловой нагрузки. Чуть более обстоятельно Рулеткин ответил только на вопрос о характере убитой Саврасовой.
– Доброжелательная была женщина, – вздохнул свидетель, видимо, погрузившись в воспоминания. – Никакой ругани в свой адрес от нее не слышал, да и замечаний никаких она мне не делала, как эта дура Коробочка.
При этих словах он опасливо глянул по сторонам, проверяя, как подумала Ленка, на всякий случай, нет ли Коробочки поблизости и, с облегчением убедившись в отсутствии упомянутой особы, продолжил:
– И насчет пьянства ни мне, ни Юрке ни слова не выговаривала. Хорошая была женщина, – подвел он итог, – Ученая, в музее ведь работала.
Макушкин чин по чину оформил показания Рулеткина и уже совсем собрался дать протокол ему на подпись, но на всякий случай спросил:
– Больше ничего такого интересного, любопытного, связанного с убитой не приходит в голову, Владлен Тимофеевич?
– Да пожалуй, нет, Еремей Галактионович, – блеснул тем, что запомнил имя-отчество следователя Рулеткин. – Разве что, только…
– Да?…
– Ну вот за день до убийства она со своей культурной знакомой, ну той, что была с ней в лесу в день ее гибели, постарше, они кажется вместе работали, прогуливалась по реке, а я ловил рыбу в камышах, не знаю, видели ли они меня, но не в этом дело…
– А тогда в чем же? – с мягким любопытством, как опытный рыбак, Макушкин стал аккуратно вытягивать свою добычу на поверхность.
– Ну, они обсуждали какой-то клад и говорили что-то про необходимость достать недостающие куски какой-то карты.
Глава 9
Кладоискатель и пресса
Николай Валерьевич завтракал. Вскипятив воду для чая на разведенном около палатки костре и сварив пару яиц, Дымин дополнил трапезу сыром и консервированной скумбрией. Насытившись хлебом насущным, кладоискатель обратился к дарам и красотам природы. Часов в девять утра, взяв корзинку и пакет, Николай Валерьевич отправился по грибы-ягоды, с мечтательным удовольствием наслаждаясь окружающим пейзажем и слушая утреннее пение птиц и звон цикад, которых многие отождествляют с кузнечиками, что на самом деле не верно.
Стройные изгибы реки Крутой, причудливые рельефы околополянских холмов, густые ельники, изящные березняки, пышнолиственные папоротники так и просились, с точки зрения не чуждой романтики душе Дымина, на полотна Левитана, Венецианова, Шишкина, а возможно, и зарубежных корифеев пейзажной живописи.
Собрав небольшую, но вполне достаточную для пополнения съестных припасов коллекцию лесных даров, ценитель природы через час с небольшим возвратился к своей палатке с ощущением абсолютной гармонии и умиротворенности. Продержаться в этом нирванном состоянии ему удалось минут десять, после чего несносные мысли вернули его на грешную землю к безжалостной равнодушной действительности. Прежде, чем продолжить наше повествование, обратим внимание читателя на то, что помимо красот природы и даров леса Николай Валерьевич любил также деньги и, надо сказать, – отнюдь не платонически! Отправляясь на поиски карты и, соответственно, клада, он рассчитывал добиться успеха мирными средствами, например, путем переговоров. Однако, теперь ситуация осложнилась, и надо было думать, как и что говорить, если придется, конечно, помимо его воли, общаться с милицией, расследующей убийство.
