Она сидела, развалившись на кресле в строгой форме с синей рубашкой и отличительными знаками офицера полиции, и орала через стекло пуленепробиваемой стойки с маркировкой «Police».
– Кажется, вы меня не понимаете… – пытается донести до неё Кэрол сорвавшимся, хриплым от истощения голосом, в котором сквозила тупая злоба.
– Я-то как раз всё прекрасно понимаю! – перебивает её работница полиции и, тоже уже кипятясь от гнева, начинает подниматься с насиженного места. – Это вы меня не понимаете!..
Но тут автоматические двери в приемную полиции неожиданно распахиваются, и в небольшое помещение залетает Эшли, чья крайняя степень взволнованности читалась у неё на лице.
– Кэрол! – громко окликает её, сразу приметив рыжеватый, промокший насквозь хвостик.
Обе – Кэрол и чернокожая полицейская – моментально реагируют на голос: они прекращают перепалку и устремляют взгляды на новую фигуру в холле.
– Что с тобой? – Эшли даже прерывает на мгновение свой стремительный шаг, впервые увидев убитый облик Кэрол.
Несмотря на то, что с их последней встречи прошло чуть больше трёх часов, она изменилась до неузнаваемости и выглядела по-настоящему ужасно: насквозь промокшая; волосы, словно тина, налипли на лоб; веки воспалились от слёз, и та маленькая капелька туши, которую Кэрол нанесла на ресницы ещё с утра – всё потекло. В то время как Эшли, наоборот, выглядела так, будто она только что вышла из офиса. И это было недалеко от правды…
– У меня отказываются принимать заявление… – сообщает ей Кэрол, когда та останавливается рядом с ней.
– Заявление? – продолжает изумляться Эшли. – Так что произошло? Я по телефону ни черта не поняла…
– Мужика она потеряла! – вякнула массивная чернокожая женщина за стеклом, тем самым привлекая к себе внимание напарниц. В глазах обеих девушек её вид вызывал ассоциацию с надутой наседкой: она стояла, уперев вывернутые руки в то место, где в теории должна быть талия, и подав массивную шею чуть вперед, будто бы кудахтала.
– Это правда? – Эшли быстро возвращается к Кэрол.
А та, не в состоянии ничего ответить, сжимает челюсть, да так, что скулы на её лице судорожно задрожали, и Кэрол, нервно сглотнув, опускает свои краснющие глаза в пол.
– Чего ты молчишь? – продолжает расспрашивать её напарница, по-прежнему не доверяя словам работницы. – Слышишь, Кэрол?
– Да! да! – нервно вырывается из неё, и этот возглас прокатывается по всему холлу, отчего многие присутствующие в нем вздрогнули и снова косо поглядели на Кэрол. – Я не могу нигде его найти… – добавляет уже тише, оглянувшись по сторонам.
Эшли же от этого всего на мгновение впала в ступор, пытаясь переварить происходящее.
Дело в том, что за время работы с Кэрол она успела увидеть её очень разной, но настолько разбитой – впервые. Кэрол была похожа на маленькую девочку, у которой что-то отобрали, и из-за готовности заплакать её лоб был изрезан не типичными для неё волнистыми морщинами.
– Так, ладно, – бормочет Эшли, по-прежнему с трудом веря в услышанное. – Успокойся, сейчас мы во всем разберёмся…
– Согласна! – подала голос чернокожая женщина за стойкой полиции. – Вам, дамочка, давно пора успокоиться и вести себя нормально! – снова повышает тон на Кэрол.
Но как только Эшли роняет на неё взгляд, работница полиции начинает сразу же оправдываться:
– Я уже всё ей объяснила, – складывает руки крестом, – у нас не принято принимать заявление о пропаже в тот же день, если это не касается детей до семнадцати, а она тут орать начала и истерить!..
