– Прости…, – прошептал он в тишину, сам до конца не понимая, Кого просит о прощении, – помоги…. Подскажи!
И теперь, когда у противоположной стены умирал этот маленький человек, Щорс вдруг до самой глубины своей измятой души осознал, что вот он – ответ на его просьбу о прощении.
– Бери, Григорий Михалыч! – скомандовал Щорс, закатывая рукав старого тельника.
Врач даже присел от неожиданной властности его голоса.
Через пять минут темная струя крови полилась по прозрачным трубочкам из вены старого вора в худое тело малолетнего преступника, вся вина которого была в нежданном сиротстве. Впрочем, сиротство всегда бывает нежданным.
Утром Егорка очнулся от взгляда. Этот взгляд жег его откуда-то сбоку, как будто там был источник тепла.
– Ну как ты, малец? – незнакомый старик рассматривал Егорку.
– Никак….
– Как зовут-то тебя, фамилия твоя какая?
Егорка равнодушно произнес фамилию:
– А отчество…, – вдруг растерянно спросил Щорс, – отца как звали?
Егорка опять равнодушно ответил….
Щорс растерянно смотрел на мальчишку, удивляясь превратностям судьбы. Вот это да…. Сын самого…. Вот это да….
– Ты поешь, Егор, нам с тобой обед как из ресторана принесли.
Рядом с Егоркиным лицом, прямо на большом коричневом табурете, стояли кружка с бульоном и тарелка с половиной вареной курицы. Застывшие капельки прозрачного жира на ее кожице дразнили больше, чем запах горячего бульона. И еще стояла кружка с молоком, рядом с ней лежали два вареных яйца и еще большущая плитка шоколада «Аленка». Егорка даже всхлипнул от желания съесть все это в один миг. И вдруг забинтованная рука напомнила о вчерашних событиях ноющей болью. Егорка беспомощно откинулся на подушку и тихонько завыл:
– У-у-у, гады, не дали умереть….. У-у-у, гады….
– Не бойсь, пацан, – сразу понял его отчаяние Щорс, – не тронут тебя теперь. Ты мой кровный, как сын, значит…. Моя кровь в тебе. Больная, но – моя! Так и назову тебя – Щорсик.
– Почему Щорсик? – утирая слезы и сопли, облегченно спросил Егорка.
– Я – Щорс, а ты, значит, Щорсик будешь, что б не сомневались, чей ты.
– А вы почему Щорс? Как красный командир, что ли?
– Да не…. Это меня братва прозвала, когда я чуть не околел от раны на голове. Долго ходил с повязкой.
Щорс ткнул заскорузлым пальцем в старый, выцветший от времени шрам на лбу.
– Да ты ешь, это для тебя теперь первейшая работа.
Егорка приподнялся над подушкой и протянул руку к шоколадной плитке.
– Ты на курицу, на нее налегай! – Щорс с трудом поднялся и подошел к Егоркиной кровати.
– Однако, много из меня крови ты вытянул, крестник, – он с удивлением и явным удовольствием прислушался к слову «крестник».
– Ешь, – Щорс отломил ножку от курицы и воткнул ее в здоровую Егоркину руку.
– А вы?
– Дак я свою половину умял уже. Слушай…, – Щорс немного подумал и решительно рубанул воздух рукой, – ты меня это…, на «ты» зови, и еще….
– Отец у меня есть. Был…, – почему-то испугался Егорка.
– Я знаю…, – Щорс помедлил и сказал, – крестным меня зови. Крестным можно…. А сынов у воров в законе не бывает. Не должно…. А крестным…. Годится?
– Годится, – легко согласился Егорка. Он уже понимал, что отныне ему в этих стенах не грозят никакие расправы. Быть «крестником» самого Щорса не снилось ни одному счастливцу. Но вот что будет, когда он выйдет на свободу? Ведь выйдет же когда-нибудь?
– Ты ничего не бойся, пацан, я теперь выправлюсь. Есть теперь дело у меня…. Да и обещал я….
