– Нет, мамочка, это ты со сна говоришь.
– Я не сплю. Бетти, ты скаждым днём становишься грубее!.. Разве можно так говорить с матерью?… Ты меня только перебиваешь! Что я хотела сказать? Да! Может быть, ты бы узнала у него, не согласится ли он, вот этот «шлим»… ну студент этот… репетитовать с вами обоими? С тобой и Сёмкой?
– Не «репетитовать», мамочка, а репетировать!
– Ну, это не так важно! Я думаю, что лучшего репетитора вам и не нужно. Сёмка после первых же уроков с ним сразу так подтянулся, что получает одни пятерки. Если бы он согласился репетитовать с вами обоими…
– Ишь ты, мамочка! Ты собираешься, кажется, заключить слишком уж выгодную сделку!.. Ты забываешь, что он – нищий студент, живущий уроками… У него каждая минута рассчитана.
Сарра чувствует, что дочь права. Но, конечно, она ей этого не скажет.
– За весь мир ты готова заступиться, только не за свою собственную мать!.. Не велика беда, если какой-то студент потратит лишнюю минуту. Тебе-то что? Если бы он согласился, я бы за уроки давала ему квартиру и стол. Обедал бы он вместе с нами…
– Конечно, – говорит Бетти. – Мало того, что он из своей комнаты ежедневно слышит, как ты ссоришься с папой…
– Я ссорюсь с папой?
– А кто же, я? Кого папа вечно величает дурой, пробкой, дубиной?…
– Бетти, замолчи сию же минуту! И вообще молчи!
– Навсегда? – спрашивает Бетти. – Ты хочешь, чтобы я онемела или умерла?
– Что это за напасть на мою голову? – заламывает руки Сарра. – Я хочу, чтобы она умерла! Видали вы такую историю? Откуси себе язычок, доченька моя! Невозможно стало говорить! И слова не скажи!
В голосе Сарры звучат слезы.
Бетти сразу смягчается:
– Мамочка, ну чего же ты хочешь?
– Я уж ничего не хочу! Кончено!
Сарра сердится и не желает разговаривать. Но дочь начинает к ней ласкаться, как кошечка, и в конце концов обе начинают смеяться.
– Так ты поговоришь? – спрашивает Сарра.
– О чем?
– Как о чем? Ты уже забыла? Да со студентом же насчет репетитования. Мои условия: квартира и стол…
– Ладно, скажу! Но пусть он раньше сам как-нибудь покончит со своими делами в университете. Сегодня у него решающий день.
– Сегодня?
– Да.
Раздается звонок.
– О, легок на помине! – говорит Бетти, чуть покраснев, и со всех ног бежит к двери.
Глава 7
СУДНЫЙ ДЕНЬ В УНИВЕРСИТЕТЕ
Был последний день, который должен был решить судьбу евреев, поступающих в университет. Вакансий было очень мало, а претендентов больше ста. Среди них – десятка два медалистов, составляющих обособленную группу. Медалисты выглядели, точно рекруты, да и положение их было не лучше. Кто из них «годен», решал случай.
Наш герой, который, шутки ради, превратился из полноправного дворянина Григория Ивановича Попова в шкловского мещанина Гершку Мовшевича Рабиновича, постепенно входил во вкус «еврейского счастья». Ежедневно приходилось наведываться в канцелярию, встречать то же испитое, бледное лицо секретаря, скрывающего за подчеркнутой вежливостыо ненависть к евреям, и выслушивать стереотипное:
– Герш Мовшевич, господин Рабинович? К сожалению, при всем своем желании, все еще не могу вам сообщить ничего хорошего!
Рабинович, конечно, не мог чувствовать во всей полноте то, что испытывали его коллеги – настоящие евреи, блуждающие, как неприкаянные тени, по длинным коридорам с высокими окнами. Что-то говорят их перепуганные лица. Что-то выражает блуждающий взгляд их грустных еврейских глаз. Рабинович еще не понимал всего этого. Если бы он мог понять, он прочел бы почти на каждом еврейском лице глубокую трагедию. Трагедию человека, которого всю жизнь поджаривали на медленном огне нищеты, одиночества, нужды, расовой ненависти и всяческих унижений и оскорблений.
