– Привет! – парень был очень радостным и поздоровался со мной таким тоном, точно мы были друзья неразлейвода. Я даже побоялась, как бы ему не вздумалось прыгнуть мне на шею.
– Здравствуй. Пойдем внутрь? – кивнула я на вход вопросительно, но Прохор нахмурился.
– Зачем? Мы же хотели прогуляться. Тем более у меня нет денег, чтобы ходить по торговому центру. Идем, я покажу тебе город.
Его искренность подкупала, и я кивнула безо всякого снобизма.
Гогольск, пронзенный сотней золотистых лучей, выглядел довольно милым и уютным. По-настоящему летним. И дело было не только в отличной майской погоде. Его маленькие похожие домики в три, четыре и пять этажей, его ухоженные газоны и подстриженные кустики, его вычищенные дороги и вежливые, уступчивые водители порождали в душе чувство семейности, умиротворенности, они словно говорили: «Здесь тебя никто не обидит. Мы считаем тебя своей, доверяй нам». И эта дивная атмосфера дневной жизни никак не сочеталась с мистической, сюрреалистичной ситуацией в жизни ночной. И если я еще могла не верить в красные огни, просто потому что ни разу их пока не видела, то я никак не могла отрицать тот ужас, который пережила сегодня ночью в номере гостиницы. Приходилось признавать: Гогольск – двуликий Янус. И с ним надо быть настороже.
Наверно, так же, как и с его обитателями.
– Они оба были моими товарищами, – после моего напоминания начал рассказ Семашко. – Это случилось полгода назад, мы вместе… ну-у… отмечали у Васьки дома.
– Что? День рождения? – бесхитростно спросила я.
Наивная…
– Не то что… – Парень облизнул обветренные губы и отвел взгляд. – Просто был повод… Ладно, что я вру? Не было повода, мы просто пили. И делали так каждый день. Но, Юль… Я хочу, чтобы ты понимала, я совсем другой человек сейчас. Эта история меня многому научила.
– Я же не сказала, что осуждаю тебя! – кинулась я успокаивать человека, до того он разволновался.
– Правда? Спасибо.
«За что спасибо? – подумала я. – Да, я не сказала, но ведь осуждаю!»
– Ой.
– Чего?
– Я ничего сейчас вслух не сказала?
– Ты сказала «ой».
– Тогда нормально. Продолжай.
– Вот, потом мы вышли на улицу. Был декабрь, и Васька, как самый трезвый из троицы, пошел нас с Кабаном провожать.
– С кем?
– Кабанов. Это фамилия того, которого посадили. Вот, путь лежал через стройку. Ну то есть мы решили сократить. Я по дороге посетовал, что меня выселили за просто так, потому что строить как раз прекратили к тому времени. Тогда Кабан предложил выпить прямо там, на месте, типа за упокой моего дома. Ну который снесли.
– Я поняла.
– Вот. Давай сюда свернем и выйдем к церкви. Очень она у нас красивая. Правда, на реставрации.
– Обожаю церкви! – обрадовалась я и полезла в сумочку проверять наличие фотоаппарата: делать снимки я тоже обожаю. Фотоаппарата, правда, не обнаружилось, но зато был телефон.
– Замечательно. Я в прошлые выходные на службу ходил. То есть в другую церковь, которая работает. Меня терзает ощущение, что я до конца так и не очистился. Знаешь, я такую жизнь вел…
– Давай ты про ту историю до конца расскажешь, – против обыкновения, перебила я собеседника. Просто это было важно для расследования, а пустыми разговорами можно развлекаться и потом. Первым делом самолеты, как говорится. – А после вернемся к твоему образу жизни.
– Да, извини. Тебе же надо материал делать. А ты давно в журналистике?
– Прохор, – растягивая первую гласную, выразила я недовольство. И дело даже не в том, что он вновь пытался отойти от «самолета», а в том, что отвечать мне было положительно нечего.
