– Я немедленно через своих информаторов начну собирать сведения об игровых клубах и крупных проигрышах благородных отцов семейства за последние годы, потерявших своих дочерей. Встретимся дня через три-четыре.
– В этом же кафе?
– Нет, лучше сменим дислокацию. Я сообщу дополнительно, где и когда.
– Всё хочу спросить, Романов: вас самого ЧК не донимает?
– Из-за моей фамилии? Да, несколько раз проверяли, пробовали уличить в родстве с царской семьей. Но я сын шахтёра.
– Это же полный бред. Не обижаетесь на своих?
– На обиженных воду возят, надеюсь вы не забыли русские пословицы.
– Как же, помню: лес рубят – щепки летят…
После ухода Романова я немного обождал – лениво допил свою чашку кофе и вышел на улицу. Дождь уже закончился, выглянуло солнце, но было очень холодно. От дыхания шёл пар. Я подошел ещё раз к тому окну ресторанчика, где появилась девушка. Вот здесь она стояла, на этом стекле что-то быстро написала и короткую надпись тут же смыло дождём. Разве что… Я подошёл вплотную к стеклу и подышал на прохладную поверхность. Слово на мгновенье возникло вновь: «Lucía». Это совпадение? Или наваждение? Я стал очень сентиментален последнее время.
Такси доставило меня в контору, где оказывается меня дожидались полицейские. Тот, который был в штатском, видимо старший из них, вежливо поклонился.
– Сеньор Лундберг? Простите за беспокойство. Я инспектор Рамирес. По долгу службы вынужден задать вам пару вопросов.
– Задавайте.
– Мне неловко, сеньор, тысячу извинений, но где вы провели эту ночь?
– В борделе недалеко от Ла Бока. Я там часто бываю. Не смущайтесь – в этом нет секрета. А что случилось?
– Во сколько вы ушли оттуда?
– До рассвета. Часов в шесть утра.
– Прискорбно, но выходит вы были последним клиентом и вообще одним из последних, кто видел Пилар Ромеро живой. Её убили сегодня утром.
Она возвращалась из церкви с утренней службы. Видимо, бедняжка спешила поставить благодарственную свечку Святой Деве за то великое «чудо», что с ней стряслось этой ночью: добиться покровительства солидного сеньора, да к тому же того самого мужчины, от которого ты и сама без ума, – что ещё нужно для счастья обыкновенной кокотке из дома терпимости? Но призрачное счастье это было совсем недолгим: Пилар поджидали, скрывшись в густых зарослях вечнозелёных субтропических деревьев, возле неприметной церквушки, куда негласно разрешалось в неурочный час заходить падшим женщинам Буэнос-Айреса. В сумочке у неё обнаружились документы, по ним полицейские потом и узнали, кто она. Разумеется, подружки по ремеслу явиться на опознание наотрез отказались, лишь заслышав об обстоятельствах её смерти, поэтому Рамирес попросил поехать в морг меня.
Убийца или убийцы, наверняка их было несколько, действительно поглумились вдосталь и были настоящими отморозками и мясниками – мне не сразу удалось угадать в этом исполосованном мачете ворохе кровавых тряпок и частей тела то, что было когда-то красавицей Пилар. Вот только звёздочка-родинка осталась невредимой и по ней я опознал её. Я уже чувствовал, как волна бешеной ярости начала подниматься из самых дальних глубин моей проклятой Богом души, и никакая сила воли, сдавленная тисками самообладания, – ничто уже не могло её остановить, и скоро она захлестнёт меня с головой.
– Я готов содействовать в расследовании преступления и предоставить любую помощь и поддержку для скорейшего розыска этих ублюдков. Что вы собираетесь предпринимать для поимки убийц? – спросил я у Рамиреса.
