– Чертовы туфли! – пробормотал он.
– Ты хотя бы не на каблуках.
– И спасибо судьбе, – сказал он. – А то бы я шею сломал.
В непроницаемой темноте ночи не двигалось ничего, кроме нас. Слышались музыкальные голоса весенних квакш – и все. Я выдохнула, сообразив, что задержала дыхание. Потом подтянулась к более твердой почве и стала всматриваться в деревья.
– На что ты смотришь? – спросил Ларри.
– Топор оставляет широкие и гладкие срезы. Если стволы ломал тролль, сломы будут неровными, из них торчат щепки.
– Кажется, срезы гладкие, – сказал он, проведя пальцами по обнаженной древесине. – Но на топор не похоже.
Дерево было слишком гладким. Топор входит под углом. А здесь срезы были почти горизонтальные, будто каждое дерево свалили одним ударом, максимум двумя. Некоторые стволы имели диаметр почти в фут. Такого не сделает ни один человек, даже с топором.
– Кто это мог сделать?
Я вглядывалась в темноту, и меня подмывало нацелить туда браунинг, но я держала его стволом вверх. Безопасность прежде всего.
– Может быть, вампир с мечом.
Ларри всмотрелся в темноту.
– Ты о том, который убил тех ребят? Зачем бы ему после этого валить деревья?
Хороший вопрос. Просто великолепный. Но, как и на многие сегодняшние вопросы, ответа на него у меня не было.
– Не знаю. Пойдем в машину.
Мы полезли обратно тем же путем. На этот раз никто из нас не упал – тоже достижение.
В машине я убрала пистолет. Может, он вообще был мне сейчас не нужен, но все-таки… кто-то же свалил эти деревья.
Детскими салфетками, которыми я пользуюсь для стирания крови, я стерла с ладони древесный сок. Они для крови деревьев оказались почти так же хороши, как для крови людей.
Мы поехали, высматривая огни ресторана. Они должны были уже быть видны, если мы правильно ехали. Оставалось надеяться, что мы не ошиблись.
– Это не факел? – спросил Ларри.
Я вгляделась. Впереди мелькал огонь – слишком высоко от земли для костра. Два факела на высоких шестах освещали широкий поворот слева от дороги. Здесь деревья тоже были сведены, но уже много лет назад. Это была старая, заслуженная просека, и деревья образовывали задний план для одноэтажного дома. С обвитого плющом фасада свисала деревянная вывеска. При свете факелов прочитать ее текст было трудно, но, наверное, там было написано «Кровавые Кости».
Вывеска раскачивалась на ветру, и свет факелов играл на глубоко вырезанных полированных буквах. «Кровавые Кости».
На каблуках я шла по гравию осторожно, чтобы не споткнуться. Парадные туфли Ларри для этой дороги годились лучше.
– «Кровавые Кости» – странное название для гриль-бара.
– Может, они подают ребрышки, – предположила я.
Ларри скривился:
– Я сейчас вида жареного мяса не вынесу.
– Я бы тоже предпочла что-нибудь другое.
Дверь распахивалась внутрь, прямо в бар. Потом она захлопнулась за нашей спиной, и мы оказались в тускло освещенном помещении. Вообще-то бары – места темные, где пьют и прячутся. Убежище от яркого и шумного мира. И этот бар как убежище был само совершенство. Вдоль стены шла стойка, а по залу были расставлены с десяток столиков. Слева возвышалась эстрада, возле дальней стены стоял музыкальный автомат, за ним – коридорчик, ведущий, очевидно, к туалету и кухне.
Все поверхности – из темного дерева и отполированы до блеска. Свечи под стеклянными абажурами на стенах, с темного деревянного потолка свисает люстра, тоже со свечами. В дереве, как в темнейшем из зеркал, свет скорее сиял, чем отражался.
