– Весьма что?
– Весьма всё.
– Содержательно, – хмыкает король, снова разворачиваясь к ней лицом. – Как Вам казначей? – ядовито усмехается, ясно давая понять, что знает о делах ведьмы.
Не только же она с жителями знакомилась.
– Довольно страстная натура, – жестокая улыбка отправляется прямиком навстречу к королевскому самодовольству.
– Хотите сказать, что он скомпрометировал Вашу честь? – нарочито серьёзно выдает Видар.
– Хочу сказать, что тебе стоит оставить свои сексуальные домыслы при себе. – Эсфирь отталкивается от стены, укладывая руку на ручку двери. – Недобрых снов, Ваше Величество! Надеюсь, ты уже знаешь, с какой papilio проведёшь её.
Она скрывается за дверьми быстрее, чем король успевает среагировать и гневно поправить её.
– Демонова инсанис! – сквозь зубы шипит он, резко разворачиваясь в сторону своих покоев.
До Кристайн этой ночью он так и не доходит.
Эсфирь, тем временем, устало взмахивает рукой в воздухе. Платье растворяется, а взамен него появляется чёрная шелковая сорочка.
– Привет, Идрис! – мимоходом кидает она, когда слышит шелест крыльев фамильяра. Он сверкает глазами-бусинками в темноте. – Тяжёлый день в Тэрре? Расскажешь что-нибудь новенькое?
Аккуратно просовывает руку в клетку. Идрис покорно опускает плотно сомкнутый клюв точно к венам на запястье. Резкий рывок, и клюв погружается в плоть, а глаза Эсфирь закатываются. В голове начинают мелькать картинки из жизни альвов: от простолюдинов до высоких чиновников. От зоркого Идриса и его свиты ничего нельзя утаить: все сделки – от законных до незаконных, все взаимоотношения, многообразные эмоции, беззаботная и тягостная жизнь.
– Благодарю, мой малыш, – Эсфирь улыбается ворону, как только он вытаскивает клюв. – Отдыхай, ты хорошо потрудился.
Птица будто бы кивает и взмывает на жердочку под потолок клетки.
Эсфирь подходит к кровати, беря в руки тюбик.
Хмурится. Свеча зажигается.
На этикетке красивым почерком выведено:
«Только посмей появиться завтра со шрамами, инсанис!»
– Ещё как посмею! – хищно улыбается Эсфирь.
Она сжимает тюбик в кулаке, тот исчезает, материализуясь в мусорном ведре.
Но стоит ей взглянуть на тумбочку – она снова видит демонов «подарок» от Видара.
«Я знал, что так будет!», – в каждой букве сквозит насмешливый тон.
– Придурок! – фыркает Эсфирь, выкидывая тюбик в окно.
Чтобы поделом!
Что-то подсказывает ей открыть первый ящик тумбочки.
Она закатывает глаза.
«Не выводи меня, инсанис!»
Эсфирь облизывает губы, не замечая слабую улыбку на своём лице.
– Пошёл ты, долбанный альв!
Лагерь Генерала Узурпаторов, наши дни
Темнота скрывает в себе множество пороков. Однако ошибочно полагать, что она – лишь тёмное время суток. С сутками, увы, понятие совершенно не связано. Темнота –время тёмных душ. Они прекрасно себя чувствуют и при свете белого дня. Наиболее простые пороки, конечно, прячутся. Но не архисложные, что используют сотни схем и тысячи ухищрений. Те, что окутывают терновником Людской мир, мир Нежити, Междумирье и, конечно, все существующие или ранее существовавшие миры.
Тьма – названная дочь Хаоса – всегда знала, что она – улучшенная версия «родителя». От её последствий нельзя спрятаться или укрыться. Для неё всё существовало словно на ладони, она прокрадывалась червивым зерном во все души, что когда-либо существовали. Прокрадывалась и старалась извести их, опорочить до неузнаваемости. Она мечтала править. В гордом одиночестве. Как когда-то правил Хаос.
