«Выстою! Я – Головиснкий!» – с убеждением подумал он.
Приехал доктор Пётр Петрович Покровский. Надолго удалился с Анастасией Михайловной в её спальную комнату. Когда вышел, его лицо было очень озабоченно.
– Пётр Петрович, ну как тётушка? – кинулся к нему Владимир.
– Пройдёмте в библиотеку! – прошептал доктор.
– Ни в коем случае не говорите ничего Анастасии Михайловне! – предупредил он Головинского, тяжело опускаясь на стул. – Я её убеждаю, что болезнь можно преодолеть, только надо иметь желание и силу воли. Я ей даю надежду… Но увы, её остаётся всё меньше и меньше. – Вздохнул Пётр Петрович и пригладил ладонью свои торчащие во все стороны рыжие волосы на голове.
– А какой диагноз вы ей поставили? – шёпотом осведомился Владимир.
– Я убедил вашу тётушку, что у неё сердечное недомогание от избытка работы и общего ухудшения нервной системы… Но у неё ведь грудная жаба! Вы ведь видите какая у неё одышка! Он сейчас и двух шагов ступить не может!
От безделия, совершенно неожиданно для всех, запил кучер Терентий. Владимир его не видел три дня, а когда надо было закладывать экипаж, чтобы вести тётушку к нотариусу, то Головинский нашёл того в его же комнатке пьяного в усмерть, лежащего в одежде на своей кровати. Стояла невыносимая вонь политуры. Кучер делал ханжу, очищая политуру солью.
Владимир потерял сон. Спал урывками по часу или того меньше.
«Что дальше? Что мне делать? – эта мысль терзала его днём и ночью. – Я же не могу вечно жить у тётушки, ничего не делая? Моя мечта сделать военную карьеру, мне кажется, уже никогда не осуществится! Тётушка уговаривает меня потерпеть, подождать. Ведь после смуты, как она утверждает, должен вернуться порядок в нашу страну. А Россия всегда нуждалась в верных и честных офицерах. Она, думаю, права, но сколько ждать? Месяц? Два? Год? Или десять лет?»
Из кошмарного то ли сна, то ли забытья его вывел громкий голос Анастасии Михайловны. Он с кем-то спорила по-телефону.
– Нет, я устала слушать ваши обещания! Я приеду завтра и вы должны без проволочек выдать мне всю сумму. – Тётушка уже кричала.
Владимир подскочил с кровати. Быстро оделся и, постучав в дверь, вошёл в её кабинет.
«Надо успокоить тётушку! Ей ни в коей мере нельзя волноваться! Ни при каких обстоятельсвах! Ведь так сказал Пётр Петрович».
– Нет!!! Если нет, то я телефонирую Борису Абрамовичу! – Анастасия Михайловна повесила трубку.
– Тётушка, доброе утро! – поздовался Владимир.
– Доброе утро, Володинька! – сухо ответила тётушка. – Прости, родной, я очень и очень занята.
– Простите! – недоумённо пожал плечами Владимир и вышел из кабинета. Впервые Анастасия Михайловна с ним так обращалась! Это было просто невероятно!
– Борис Абрамович, добрый день! Я прошу прощения, что вас беспокою, но…
Владимир плотно закрыл дверь за собой и направился в ванную комнату.
– Володинька, ты мне завтра очень нужен! – сказала за обедом Анастасия Михайловна. – В военном мундире и вооружённым до зубов!
– Как вооружённым?! – поперхнулся Головинский.
– До самых зубов, родной! Возьми пистолеты, револьверы… все, которые у тебя имеются. К десяти утра мы едем в Азово-Донской коммерческий банк за деньгами. Очень большая сумма!
Времена лихие! Великая смута, так что надо быть готовым ко всему. – Объяснила Анастасия Михайловна, не вдаваясь в подробности. – Распорядись, чтобы Терентий с утра заложил экипаж.
– Хорошо, тётушка! – не распрашивая, ответил её племянник.
