Рядом с домом заросший газон, а чуть подальше – возвышение в форме правильного прямоугольника. Когда-то здесь находился коровник. Трава и мох проросли через фундамент, образовав нечто вроде зеленого помоста.
Она подошла к дому и постучала в дверь – ей хотелось полюбоваться видом из окна. Никто не открыл. Многие хутора сейчас скупили дачники, наверное, и этот тоже. Газон зарос, в окнах – глухие шторы. Наверняка дом пустует с осени до весны.
Она попыталась представить себе людей, которые скоро сюда приедут и начнут весеннюю уборку, им наверняка захочется побыстрее ликвидировать следы прошедшей зимы. Молодые, беззаботные… с детьми. И все равно… неужели они не ощущают мрачные токи случившегося здесь несчастья?
Она посмотрела на кустарник в дальнем конце сада и заметила старый сарай. Он стоял в тени и не особенно сочетался со свежевыкрашенным домом. Некрашеный, покосившийся… сараю, похоже, решили дать умереть своей смертью.
Она прошла через сад. За забором кое-где еще виднелись островки снега, а мох сочился влагой и даже хлюпал под ногами. Земля еще не успела впитать растаявший снег.
Сарай и в самом деле выглядел так, словно его много лет никто не только не чинил, но даже не замечал. Вендела вдруг вспомнила, что отец держал в нем свои инструменты. Кое-что он оставлял в каменоломне, но наиболее ценные вещи приносил с собой и запирал в этом сарайчике.
Она подошла и потянула на себя перекошенную дверь. Та со скрипом поддалась. В сарае было темно и тесно, слегка пахло землей и пылью. Пара молотков и кирка были сложены в кучу вместе с какими-то ящиками. В углу у самой двери стояла тонкая обструганная каштановая палка. Вендела сразу ее узнала.
Пастушеский хлыст.
Это был ее хлыст. Когда она начала пасти коров, отец вырезал его из ветви каштана и подарил ей.
Хлыст был чистый и блестящий, как будто им все время кто-то пользовался.
Сонное жужжание разбуженных весенним солнцем мух над тропинкой, спокойные вздохи ветра в листве… Вендела поднимает палку и подгоняет коров:
– Да шевелитесь же!
Она босиком, в белом платьице. Удар что есть силы хлыстом по ляжке – шмяк! Если взять чуть вперед, ближе к брюху, – шмок!
Ритмические, сильные удары разносятся далеко по лугу. Наверняка их слышно и на хуторе, где она живет с Генри и Инвалидом. Коровы почти не обращают на нее внимания. За ними неуклонно, рывками, следует рой синих с металлическим отливом мух.
– Пошли, пошли, пошли…
Колокольчики ритмически позвякивают в такт неторопливой коровьей походке. Очень жарко, палка тяжелая. Ей только девять, она вспотела, платье прилипает к телу, волосы то и дело спадают на лоб… Она сморкается в траву и опять поднимает палку:
– Пошли, пошли…
Когда ей исполнилось восемь, ей было поручено отгонять коров на выгон и пригонять обратно. Это настоящая работа, хотя никто за нее не платил – у Генри не было денег даже на оплату счетов за электричество, хотя проводку на хутор давно уже сделали.
Единственное вознаграждение – отец разрешил ей назвать коров по своему усмотрению, и она дала им вот такие имена: Роза, Роза и Роза.
Отец очень смеялся:
– Можно было просто их пронумеровать!
Для него имена неважны – он пометил коров надрезами на ухе. Так что все кругом знают – это коровы Генри. Но имена, которые Вендела дала коровам, так и остались – отец сказал, что это забавно. Ни у кого нет таких коров. Роза, Роза и Роза.
