В довершение всех бед Общественные Архивы, где можно было отыскать замену поврежденным книгам из университетской библиотеки, оказались по ту сторону баррикад. В такое место Адамат не рискнул бы отправиться в одиночку.
Карета остановилась перед трехэтажным зданием в переулке Верхнего Талиана, трущоб Адопеста. У единственного на всю улицу крыльца с обшарпанными оливково-зелеными двойными дверями. Одна створка была заперта изнутри. Краска на ней облезла, штукатурка вокруг косяка осыпалась. У входа, прислонившись к стене, стоял невысокий мужчина.
Адамат одной рукой забрал с сиденья шляпу и трость, а другой отыскал в кармане носовой платок и привычно прикрыл им рот, выходя из кареты. Он заплатил кучеру и подошел к двери, рассеянно слушая, как затихает за спиной цокот копыт.
– Во имя Кресимира, Жерам, где ты находишь яблоки в это время года?
Адамат вытер нос и положил платок обратно в карман.
– Добрый вечер, сэр. – Мужчина одарил его щербатой улыбкой. – Уже месяца два, как вас не было видно. – Он с хрустом надкусил яблоко. – У моего кузена лавка в Мучном квартале, он получает яблоки круглый год.
– Поговаривают, что нас ожидает война с Кезом, если переговоры сорвутся. Тебе придется ждать до осени, чтобы снова отведать яблок.
– Такова уж моя судьба, – с кислым видом ответил Жерам.
– Как сегодня идут бои?
Жерам достал из-под поношенной шляпы измятый клочок бумаги и внимательно рассмотрел свежие пометки:
– Соу-Смиз победил три раза подряд, у Формикаэля тоже две победы. Оба с ног валятся от усталости, но распорядителя словно дурная муха укусила. Он хочет, чтобы они вышли на бой еще раз.
– После пяти поединков на двоих? – фыркнул Адамат. – Это будет жалкое зрелище, они же, наверное, едва держатся на ногах.
– Да, так и говорят у столов, но кое-кто все-таки делает ставки. И все как один – на Формикаэля.
– У Соу-Смиза сильный удар.
– Если он сумеет нанести этот удар. – Жерам хитро посмотрел на него. – Формикаэль больше отдыхал, он моложе Соу-Смиза и в два раза легче.
– Ерунда, – не согласился Адамат. – Вам, молодым, всегда кажется, будто старики уже ни на что не годятся.
– Хорошо, а вы что скажете, почтенный? – рассмеялся Жерам.
Он вытащил из заднего кармана брюк сложенный лист бумаги, покрытый жирными пятнами и протертый до дыр. Приложил к дверному косяку и поднес к нему кусочек древесного угля.
– Какой коэффициент?
– Даю вам девять к одному. – Жерам поскреб щеку, оставляя на ней угольный след.
Адамат вскинул брови:
– Ставлю двадцать пять на Соу-Смиза.
– Рискованно, – пробормотал Жерам. – Очень крупная сумма.
Он нацарапал цифры на листке, сложил бумагу и спрятал обратно в карман. Адамат знал, что Жерам записывает только для виду. У него была прекрасная память, почти как у самого инспектора. И без всякого магического Дара. Он никогда не забывал лица и ни разу не перепутал сумму ставки, хотя его много раз обвиняли в этом. Но в последнее время такое случалось нечасто, с тех пор как кулачные бои прибрал к рукам Владетель. Он не церемонился с теми, кто был недоволен его букмекерами.
Свет проникал в здание только сквозь жалюзи на узких окнах под самой крышей. Адамат прошел за плотный занавес, приглушающий звуки и скрывающий от любопытных глаз то, что происходит внутри. Все перегородки в доме были давно снесены, и внутренняя часть представляла собой один огромный зал. Осталось лишь несколько небольших кабинок, где бойцы могли побыть в одиночестве и прийти в себя после схватки. В середине зала располагалась арена – круглая яма глубиной в четыре шага и двенадцати шагов в поперечнике. По ней все здание также называлось Ареной.
