Людям из службы собственной безопасности совершенно не нужно кричать, чтобы наводить страх на коллег. Их и так боятся. Наоборот, очень часто они бывают доброжелательными, внешне любезными и строят беседу таким образом, словно хотят помочь человеку выпутаться из затруднительного положения. Вот только потом, после подобной «профилактической беседы», у некоторых сотрудников в личном деле появляется отметка о служебном несоответствии.
Чего же ожидать на этот раз?
Чертанов невольно поежился. Несмотря на внешнюю благожелательность, взгляд Кортнева был тяжел. Таким взглядом только гвозди по шляпку заколачивать. Даже разговор их происходил не в кабинете начальника отдела, где он по праву должностного лица мог учинить форменный разнос (никто бы и не пикнул!), а в комнате для совещаний. И разнос проходил не за длинным прямоугольным столом, что подразумевает некоторое противостояние, а за большим круглым, как бы подчеркивающим равноправие каждого из собеседников.
Ни дать ни взять – дружеская беседа!
И так уж получилось, что Михаил сидел как раз напротив полковника Кортнева и тот всякий раз смотрел на него, как будто вел диалог исключительно с ним.
– Позвольте мне сказать, – попросил подполковник Федосеев, руководивший операцией.
– Слушаю, подполковник, – совсем по-дружески подбодрил его Кортнев. Он даже улыбнулся краешками губ, дескать, чего же робеть, когда кругом свои!
Но каждому из сидящих за столом было известно, что Захар Степанович Кортнев, несмотря на внешнюю мягкость, слыл едва ли не одним из самых жестких людей в ведомстве. И нередко подобные беседы заканчиваются отстранением от должности. Вряд ли приходится рассчитывать на его милость в этот раз.
– Даже во время переговоров преступник не снимал с себя маску. Поэтому когда он вышел на улицу, то мы его просто не распознали. Кроме того…
Неожиданно Кортнев расхохотался:
– Вы меня удивляете, подполковник. Мы не можем знать всех преступников в лицо. Наша задача состоит в том, чтобы выявлять их среди добропорядочных граждан. Какие же вы специалисты, если из двух человек не могли определить, где заложник, а где преступник? – И опять в его голосе не прозвучало ни возмущения, ни угрозы, только одно непонимание. – Неужели вас не насторожило, как двигался заложник?
– Возможно, странность какая-то и была, – негромко продолжал Федосеев, – но она совершенно не бросалась в глаза. Мы видели, что один человек угрожает другому пистолетом, ведет его. Естественно, что он и есть преступник.
– А вы не могли предположить, что это всего лишь театр? Что обойма у этого, так сказать, «преступника» была пустой? И сам он все это время находился под прицелом у настоящего преступника.
– Признаюсь, у нас возникали кое-какие сомнения, – вмешался Чертанов. – Но разобраться в этом за одну минуту было крайне сложно. Тем более что заложник просил помощи, а преступник угрожал ему оружием.
Подполковник Федосеев негромко кашлянул:
– Похожие ситуации в нашей практике случались. Но уловить с одного взгляда, где настоящий преступник, всегда непросто. Да и то, что он держал его на мушке, не бросалось в глаза. Это было установлено позже, в ходе следственного эксперимента. К тому же нервы у всех были на пределе…
– Они идут обнявшись, как два друга, и вам это странным не показалось. Послушайте, майор, – вновь заговорил полковник Кортнев мягким обволакивающим голосом, – государство платит вам деньги и доверяет жизни своих сограждан за то, чтобы вы с предельной четкостью сумели разобраться в самой сложной оперативной ситуации. Или, может быть, я не прав? – На этот раз его глаза колюче сощурились.
