Сердце Стефани обливалось кровью от услышанного. От несправедливости хотелось кричать во все горло, но она лишь тихо сидела на койке и смотрела в бледное лицо человека, что носил эти страдания в душе столько лет.
– Не знаю, была ли смерть кухарки совпадением или нет… Но обвинение суд не принял. Кроме голословности у меня ничего не было. И сколько я не пытался, больше никаких доказательств найти не смог, – он выдохнул. – Но я продолжал следить за герцогом. Везде за им тянулся след из преступлений. Везде гибли или пропадали молодые девушки. Но все они были из простых семей. Дочки фермеров, ремесленников, торговцев. Никаких следов или улик…
– Да их можно посадить за одно только поведение, – возмутилась Стефани.
– К сожалению, нет, – обреченно ответил мужчина, покачав головой.
Какое-то время они смотрели друг на друга. Девушка видела боль, немую злобу и ненависть. Эти чувства стали осязаемыми в воздухе. Казалось, к ним можно прикоснуться. Эдриан был рад уловить сострадание, но давняя рана вскрылась. Стало невыносимо больно и мучительно. Перед глазами возник образ мертвой обнаженной девушкой, чью бледную кожу покрывали порезы и синяки. Он не сразу узнал сестру, потому что лицо превратили в кровавое месиво. Часть зубов отсутствовало, их выбили. Светло-медовые волосы походили на грязную серо-коричневую паклю, которая скрывала жженые проплешины. А бедра… Доктор говорил, что внутри осталось много осколков. Стеклянные голубые глаза безжизненно смотрели в безоблачное небо.
Жизель. Добрая, чутка Жизель. Она была его сестрой, лучшим другом, а они убили её. Горло будто пронзил раскаленный кинжал.
– Как же несправедливо, что она мертва, а они все еще живы, – прошептал Эдриан, склонив голову. Слезы душили его, рвались наружу, но он сдерживал их. Прикрыл глаза и прижал пальцами слезные протоки.
– Прошу, Стефани, не ходи одна. Не давай повода. Ты им приглянулась, – прохрипел он, борясь со слабостью.
– Эдриан… – нежный девичий голос заставил его вздрогнуть. Сейчас он так походил на сестринский.
Стефани встала с кровати и подошла к нему. Смотреть на его душевные муки стало невыносимо. Хотелось успокоить, обнять, прогнать призраков прошлого. Но сделать это невозможно. Ведь призраки были вполне живы и совсем недавно разговаривали с ними. Сказать, что боль уходит со временем? Это не так. Смерть матери, а потом тети до сих пор слишком ярко проигрывалась в сознании. Есть вещи, которые невозможно забыть.
Стефани осторожно коснулась его напряженного плеча. Не поднимая голову, Эдриан обхватил её за талию и притянул к себе. Он уткнулся лбом в живот, не желая показывать своего лица. Мужчина дрожал от сдерживаемых стенаний, а девушка нежно гладила его светлые волосы, разделяя с ним ужас былой трагедии.
Пожар закончился утром следующего дня. Деревянные перекрытия выгорели полностью. Крыша провалилась внутрь, похоронив под завалами основной вход в подвальные помещения и оставив черновую лестницу. Искусная роспись мастеров на стенах, иконы в позолоченных рамах, мозаичные окна были навек утеряны. Медь, латунь и серебро почернели и потеряли прежнюю форму. Отныне церковь Святого Пьера являла собой живое воплощение самой заветной мечты вероотступника и ненавистника Церкви Двенадцатиконечной звезды – развалины с потемневшим и рассыпающимся камнем.
Как говорил священник, пожар начался у алтаря и быстро охватил здание. Подвал, где плененный колдун дожидался приезда инкетеров из столицы, завалило первым. Вместе с ним погибло четыре стражника. Их сгоревшие тела достали из-под завала только к вечеру.
