С минуту Курц думал. Голова от этого разболелась еще сильнее, и он потер виски.
– Уже имеется один клиент, который нанял меня в связи с этим делом. Я не могу одновременно заключить договор с еще одним.
– Вы говорите прямо, как частный детектив, – возразил Гонзага. – Но вы больше не частный детектив, мистер Курц. Поэтому мое предложение – простая личная договоренность между двумя гражданами.
Лимузин снова свернул в деловой квартал, съехав с шоссе.
– Анджелина собиралась заплатить вам за этого парня десять кусков…
– Пятнадцать, – уточнил Курц. Обычно он не разбрасывался подобной информацией, но у него болела голова и он устал от разговоров. Затем он на секунду закрыл глаза.
– Отлично, – сказал Гонзага. – У меня предложение получше. Сегодня четверг. В понедельник – Хэллоуин. Если до полуночи понедельника вы скажете, кто этот засранец, я заплачу вам сто тысяч долларов и оставлю вас в живых.
Курц открыл глаза и посмотрел на Гонзагу. Одного взгляда хватило, чтобы понять, насколько этот гей в роли дона серьезен. Если он и знает о причастности Курца к смерти его отца, вернее, событиях, к ней приведших, его это не волнует. Прошлое забыто. А Курцу только что зачитали его смертный приговор.
Если, конечно, он не найдет человека, убивающего наркоманов и торговцев героином.
– И еще одно, – добавил Гонзага, слегка улыбнувшись, будто вспомнил что-то забавное. – Должен вам сказать, что этот псих убивает не только наркоманов и торговцев. Он приходит к ним домой и расстреливает целые семьи. Детей. Тещ и тетушек, заехавших в гости.
– Итого у нас двадцать два человека, убитых и пропавших.
– Люди гибнут. Их тела пропадают. На самом деле люди не пропадают. Они пропали еще при жизни. Все эти наркоманы, дилеры, их семьи. Просто отбросы. Еще никто не подавал заявления насчет их исчезновения, – продолжал Тома Гонзага.
– Но это скоро случится, – сказал Курц. – Вы не сможете навечно прикрыть пропажу двадцати двух человек.
– Еще бы, – согласился Гонзага. – Бобби, – добавил он, обращаясь к сидевшему на откидной скамейке телохранителю.
Тот передал Курцу тонкий кожаный портфель.
– Здесь все, что нам известно. Имена убитых, адреса, даты убийств – все, – сказал Гонзага.
– Я не хочу браться за эту работу, – заявил Курц, пытаясь вернуть портфель телохранителю. – Это дерьмо не имеет ко мне никакого отношения.
Телохранитель молча сложил руки на груди.
– Теперь оно очень даже имеет к вам отношение, – возразил Гонзага. – Или будет иметь к вам непосредственное отношение в понедельник, в полночь Хэллоуина. Особенно, если вы не найдете этого человека.
Курц промолчал.
Гонзага дал ему в руки мобильный телефон.
– Для связи с нами. Наберете единственный номер, записанный в его памяти. В любое время дня и ночи вам ответят, и в течение двадцати минут я перезвоню лично.
Курц убрал телефон в карман куртки и показал пальцем на телохранителя, державшего в левой руке его револьвер. Телохранитель посмотрел на Гонзагу. Тот кивнул. Мужчина один за другим вынул из барабана патроны, складывая их себе в ладонь, и передал Курцу разряженное оружие.
– Где вас высадить? – поинтересовался Гонзага.
Курц посмотрел наружу сквозь тонированные стекла. Они ехали рядом с Хайатом и Конвеншн Центр, в квартале от офисного здания, где находился филиал фирмы Брайана Кеннеди в Буффало.
– Прямо здесь, – сказал Курц.
Когда он открыл дверь и уже поставил ногу на бордюр, Тома Гонзага вновь обратился к нему:
