Возле канатов толпился народ. Не то чтобы очень уж густо, но далеко и не пусто. И мужчины, и женщины, в пестрых одеждах, смеющиеся, спорящие, выжидающие. От мысли, что очень скоро кто-то из них станет его полновластным хозяином, сосало в желудке. А на глаза наворачивались непрошеные слезы. Этого еще не хватало! Он же не мелкий ребенок, чтобы реветь, и тем более здесь, на торгах. Угроза купца Айгъя-Хоу заморить голодом вспомнилась вдруг весьма отчетливо. Нет уж, лучше пускай сегодня его купят, чем остаться у этого садиста…
Ждать пришлось долго. Рабов одного за другим выводили на торги, хлопала дверь впереди, на миг озаряя сарай вспышкой жгучего света – и вновь пространство окутывало тьмой, а толстые глиняные стены скрадывали звуки. Но зато особо отчетливо слышалось людское дыхание, чей-то приглушенный шепот, бурчание собственного желудка. Митьке вспомнилось, как два года назад они с классом ходили осенью в поход.
Собственно, однодневную прогулку походом назвать сложно, однако без приключений не обошлось – когда возвращались назад, выяснилось, что отменены все электрички кроме совсем уж поздних, и Виктор Викторович, физрук, решил вести группу к другой железнодорожной ветке, по Рижскому направлению. “Тут идти-то всего лишних пять кэмэ, – возбужденно вещал он, размахивая зажатым в руке туристическим атласом Подмосковья, – зато дорога нормальная, не то что этот идиотский Ленинградский вокзал. Я знаю, у меня в Снегирях дача”, – прибавил Викторыч для пущей убедительности. Потом оказалось, что атлас то ли врет, то ли просто древний – указанные в нем просеки отсутствовали как класс. Авантюрист Викторыч решил переться по азимуту сквозь глухую чащу и в конце концов завел их в болото. “Куда ты привел нас, Сусанин-герой?” – ехидно высказался кто-то из девчонок, они тогда вообще были нахальнее пацанов и не упускали случая постебаться над нервным физкультурником. Но Викторыч, как ни странно, не обиделся, а ответил в лад: “Не знаю, не знаю, я сам здесь впервой!” Пришлось петлять, а в результате спустя три часа они, так и не выйдя к железной дороге, обнаружили автомобильное шоссе и принялись ждать у моря погоды. Еще через час показался старенький раздолбанный “пазик”, который за пять рублей с носа довез их до той самой злополучной Сходни, где они наивно доверились атласу. Митька вспомнил, как сидел тогда на исцарапанной скамейке, голодный, усталый и мрачный. Впереди его ждал нагоняй от мамы, уже, несомненно, обзвонившей всех родителей из класса, затем службу спасения, больницы, морги… Сейчас тот голод и то мрачное настроение вспоминались с улыбкой. Знай он тогда, каким на самом деле был счастливым! Только ведь, если сравнивать не с чем, не замечаешь.
Наконец дело дошло и до Митьки. Стражник рывком поднял его на ноги и, звонко шлепнув по заду, придал ускорение в сторону передней двери. Митька торопливо выскочил на дощатую арену, жмурясь от нахлынувшего света.
По площадке расхаживал купец Айгъя-Хоу. Жестом велев Митьке стоять смирно, он повернулся к толпе и возгласил:
– Теперь – мальчик. Здоровый мальчик, крепкий, четырнадцать лет. Годится и для комнатного услужения, и для работ на полях, на скотном дворе, на мельнице. Тих и благонравен, отличается приятной внешностью. Двадцать восемь огримов!
Митька незаметно хмыкнул, узнав о себе столько нового. Тих, значит, и благонравен? Слышала бы сейчас это классная Галина Ивановна!
