— Конечно, общался. Со многими. Он всегда старался поддерживать отношения с людьми. Выстраивать нужные связи. Брал пример с Павла Николаевича.
— Какие-то из разговоров показались странными?
— Нет. Все было спокойно. По крайней мере с виду. А что там на самом деле, этим Юра со мной никогда не делился, — с грустью заканчивает Ольга.
— У Юры был друг из детдома. Единственный, с кем он общался оттуда. Кроме вас, конечно, как теперь выяснилось. Знаете, как его зовут?
— Матвей Найденов, наверное. Я как раз через него на Юру вышла.
— Остались его контакты? Адрес, телефон?
— Адреса не знаю. А телефон, сейчас, — Ольга берет мобильный, ищет там что-то и говорит: — Вот, записывайте. — Быстро вбиваю номер, который она диктует, себе в контакты. Дальше думаю, о чем еще спросить. Но тут в разговор вмешивается Кирилл:
— Заметили, когда Юра вышел за ворота? Может, он был не один? Или кто-то пошел за ним?
— К сожалению, этого не видела. На Костика отвлеклась. Он там с одним мальчиком чуть не подрался. Я очень боялась, что Павел Николаевич огорчится. А потом как раз стала Юру искать. И не нашла. Я ведь тогда не знала, что живым его больше не увижу, — последние слова Ольга произносит еле слышно, глотая слезы. А дальше поднимает голову и удивленно переводит взгляд с меня на Кирилла. Кажется, до нее наконец дошло, что наши вопросы выходят далеко за рамки сбора материалов.
— А... почему вы об этом спрашиваете? Это же должна выяснять полиция. Кстати, странно, что они до сих пор не беседовали с гостями. Меня, вот, пока никуда не вызывали.
— Согласна, следствие идет слишком медленно. Если вообще идет, — отвечаю я, ничуть не смутившись. — Вот поэтому и приходится самим мозгами шевелить. Надо хотя бы понять, что произошло.
Ольга легко принимает мои объяснения. Возможно, наш разговор ее вымотал. Она выглядит усталой и опустошенной. Печально смотрит на меня и говорит:
— Теперь вы все обо мне знаете. Так что извините, рассказать мне нечего. О детдоме не хочу. Не те это воспоминания, что годятся для книги. Слишком тяжелые и страшные. А чем Юра жил после, я не знаю.
Через пару минут мы покидаем квартиру Ольги. В машине Кирилл не спешит заводить мотор. Задумчиво смотрит в окно, потом поворачивает голову.
— Ну как тебе разговор? Мастерски ты ее раскрутила. Мне почти не пришлось вмешиваться.
Я в это время набираю сообщение отцу. Он должен быть в курсе, что «решил» делать книгу о Юре. Вдруг, Ольга завтра спросит об этом. Отправив смс, отвечаю своему напарнику:
— Первый блин получился не комом. Считаю, Ольгу можно вычеркнуть из нашего списка. Все, что она говорила в конце, выглядит вполне искренне.
— Вот именно. Она хотела, чтобы Юра был с ней. А он был с другими. Ревность — страшная штука.
— Не думаю, что из-за этого она проломила ему голову. Тем более на пикнике у отца. Ты же слышал, с какой благодарностью Ольга говорит о папе. Даже детских разборок испугалась, лишь бы не испортить праздник. Это точно не она.
— Согласен, — немного подумав, кивает Кирилл. — А сверток парень все-таки отдал Элине.
— Ты же отвозил ее домой. Видел сверток?
— У нее была сумка и большой пакет. Но я в него не заглядывал. Сказала, твои родители вручили что-то из еды с собой. Кстати, пакет она оставила у матери.
— В смысле? Вы что, заезжали к тете Оле?
— Вообще-то, мы отвозили ее домой после пикника. И Элина поднималась на пару минут. А уже потом поехали к ней на квартиру.
